Бархатный ангел
Шрифт:
— Он ни хрена не двигался, — рычу я. — С момента нападения на наш склад.
— Серьезно?
— Он заперся в своей чертовой крепости. Кажется, никто не входит и не выходит.
— Как ты думаешь, это хороший знак или плохой? — спрашивает Богдан.
— У Максима все плохо.
— Каков наш ход? — спрашивает Влад. — Если он не покинет свою территорию, тогда…
— Тогда мы сразимся с ним, — говорю я. — Это не имеет большого значения. Единственное, что меняется, — это место,
— У него будет преимущество на домашней площадке, — отмечает Влад.
— Хорошо. Ему понадобится несколько преимуществ, если мы хотим, чтобы этот бой был интересным. Я бы не хотел скучать.
Влад и Богдан обмениваются ухмылками. Я знаю, что они оба взволнованы перспективой неминуемой битвы. Они достаточно опытны, чтобы осознавать риски, но достаточно молоды, чтобы адреналин уже начал выплескиваться.
Я могу относиться к этому чувству, но я все еще нахожусь в некотором отдалении от всего этого.
Я не уверен, говорит ли это о возрасте или просто о бремени ответственности на моих плечах. Влад и Богдан — мои правые руки; они несут основную тяжесть принятия решений.
Но доллар начинается и заканчивается со мной.
Это не то, о чем я когда-либо тратил много времени на размышления. Это просто было.
Как дыхание или ходьба.
Но моя точка зрения изменилась за последние несколько месяцев. Не нужно быть гением, чтобы понять, почему это так.
Джо. Камила.
Осознание того, что я отец, заставило меня столкнуться с собственной смертностью. Я могу умереть в этой битве. Это маловероятно, но вполне возможно.
Что случилось бы с Джо, если бы это случилось? Что будет с Камилой?
— Эй, у нас есть движение, — внезапно говорит Влад, тыча пальцем в экран.
Я обхожу свой стол, чтобы лучше видеть. Двойной щелчок мыши переводит нас из GPS-обзора города в прямую трансляцию с камеры наблюдения, направленной на комплекс Максима. Кадры в лучшем случае зернистые, но это лучше, чем ничего.
На экране транспортное средство. Хромированное, тонированное черное чудовище.
— Пуленепробиваемый, — бормочет Влад, разглядывая детали. — Кто бы это ни был, он важен.
Я щурюсь на экран, пытаясь поймать человека внутри машины. Я увеличиваю масштаб, но пиксели расходятся, искажая изображение и не давая мне ничего, кроме бессмысленного цифрового снега.
— Кто приехал в гости? — спрашивает Богдан вслух. — А мы знаем, есть ли у него любовница?
— Никаких серьезных любовниц, — тут же говорит Влад. — Я глубоко погрузился в его контакты, как социальные, так и другие. В Западной Долине есть белокурая шлюха, которую он особенно любит. Он навещает ее пару раз в месяц, но не в последнее время.
Меня почему-то обижает, что
— Кроме этого, — добавляет Влад, — в его жизни нет постоянной женщины.
— Ты имеешь в виду, кроме его матери?
Мы все трое поднимаем головы и видим Никиту, стоящую на пороге моего кабинета. Она входит без приглашения и занимает одно из кресел перед моим столом.
— Если кто-то и войдет в его территорию на данном этапе, то это будет она.
Я смотрю на Богдана. — Есть ли у нас глаз на Светлану?
— Нет.
— Это ошибка, — тут же говорит мама. — Женщина должна быть под присмотром.
— Она не игрок, — возражает Богдан.
— Богдан, не будь одним из тех мужчин, которые постоянно кого-то недооценивают из-за того, что она женщина, — ругает Мама.
Сюрприз только потому, что она никогда не бывает резкой с Богданом. Обычно она приберегает этот тон для меня, хотя обычно мне на это наплевать.
— Нет, — оправдывается Богдан. — Да ладно, мама, у Светланы никогда не было шкуры на кону.
Она поднимает брови и смотрит на него пронзительным взглядом, которого я на самом деле не узнаю. Не от нее. Она никогда не носит свои эмоции на рукаве вот так.
— У Светланы всегда была шкура на кону. Ты же не думаешь, что она хочет, чтобы ее единственный сын был вождем Воробьевых? Она всегда была амбициозной, и я готова поспорить, что с возрастом это только ухудшилось.
— Ладно, даже если предположить, что ты права, какое это имеет значение? Что она может делать? — спрашивает Богдан.
— Максим не думает о политике, — утверждает Мама. — Он не стратегический или хитрый. Но у Светланы есть все это и даже больше. Ты можешь поспорить, что, если есть какие-то планы, Светлана контролирует их траекторию.
— Хорошо, значит, мы сначала убьем старую суку, — говорит Богдан, пожимая плечами. — Тогда мы снимем Максима.
Я обращаю пристальное внимание на маму. На ее лице отразилось беспокойство, а губы поджаты так, что я понял, что она хочет сказать что-то такое, чего она, вероятно, не собирается говорить в конце.
— Мама?
— Хм? — говорит она, встречаясь со мной взглядом.
Она рассеяна, погружена в свои мысли. В последнее время она часто этим занимается: обращается внутрь себя, чтобы бороться с призраками, которых видит только она.
Это знак, который я должен был распознать давным-давно.
— Есть что-то, о чем ты нам не говоришь?
Богдан и Влад сразу же обращаются к ней. Она спокойно переносит их пристальное внимание.
— Ничего, что могло бы сейчас что-то изменить, — устало говорит она.