Башня из слоновой кости
Шрифт:
Мортимер уловил выражение какого-то чувства, какого-то мнения или позиции, которое вновь заставило его усомниться: чувствовалось, что профессор поймал проблеск надежды и усилил свой натиск. Мортимеру пришлось прибегнуть к последнему отчаянному средству.
«Слушайте меня внимательно, профессор! До сих пор вы имели дело только с людьми, чьи физические силы и побуждения соответствовали средним значениям. Мы вовсе не чудовища, какими нас считает один из ваших сотрудников, однако мы готовы принести себя в жертву и пренебречь собственными интересами ради достижения
Люди, доведенные до крайности, действуют не всегда в соответствии с нормами.
И если вы полагаете, что при голосовании у нас те, кто цепляются за жизнь, окажутся в большинстве, то могу вас заверить: голосовать мы не будем. Среди нас есть люди, абсолютно не считающиеся с желаниями остальных. И один из них – Бребер. Вы, наверное, уже слышали о нем. Он вооружен, в отличие от меня, и я даже не смогу помешать ему сделать то, что он задумал».
Мортимер не пытался скрывать свои взгляды и чувства, напротив, старался как можно откровеннее излагать свое мнение о Бребере и свои оценки – все, что знал о нем. Он восстанавливал в памяти детали, подробности операций, которые возглавлял Бребер, вспоминал о его жестокости и жажде разрушения. Он рисовал дикие сцены, картины гибели и хаоса – раскаленные перегородки, расплавленный металл, взрыв корабля…
Неужели он станет… – Видимо, ван Стейн не решался довести мысль до конца.
«Он это сделает, – подтвердил Мортимер. – Будьте уверены!»
Мортимер почувствовал, что у его партнера зарождается страх, вполне обоснованный и пока еще сдержанный, – очевидно, он думал о своих сотрудниках, о корабле, о том, какую задачу ему предстоит выполнить, но все же это был страх. Снова Мортимер поймал себя на чувстве удовлетворения от того, что он выиграл, однако готовность его партнера к уступкам тут же замкнулась. Мортимер совершенно отчетливо ощущал: нарисованная им картина разрушения возымела свое действие, но, очевидно, профессор боялся, что окажется в положении человека, застигнутого врасплох или обманутого.
Кто даст гарантию, что вы действительно будете выполнять наше соглашение? – выразил свое сомнение ван Стейн.
«Профессор, я вижу, вы еще не полностью осознали свое положение. Сейчас пятнадцать часов сорок минут. Бребер немедленно отправится к реактору и разогреет его. Не пройдет и двадцати минут, как будет достигнута критическая отметка. Единственный, кто может остановить Бребера, это вы. Я делаю последнее предложение. Но сначала ответьте мне на один вопрос: вы в состоянии в кратчайший срок выйти из вашего оцепенения? Сколько времени вам на это потребуется?»
Профессор медлил с ответом, и Мортимер продолжал:
«Можете не отвечать мне. Если вы не в состоянии сделать то, о чем вас просят, все потеряно. Советую вам: возвращайтесь как можно скорее в нормальное состояние. Я буду ждать вас, а потом отведу к реактору. Вы сможете сами во всем убедиться и затем действуйте, как сочтете необходимым».
Мортимер поднялся и отключил связь.
– Нам
– А не лучше ли было попробовать силой заставить его подчиниться?
– Нет, – ответил Мортимер. – Мы зависим от его доброй воли. Наших знаний недостаточно, чтобы определить, не пытается ли он с помощью технических трюков провести нас. Он может с нами сотворить все что угодно – например, окутать нас смертельной газовой смесью и тому подобное. В действительности наша судьба в значительно большей степени зависит от него, чем он сам считает. Нам остается лишь надеяться, что он верит в честную игру и потому будет придерживаться правил.
Дверь открылась, на пороге стоял Бребер.
– Кончайте. Хватит копаться! Пора действовать. Я им сейчас задам жару. – Он выбежал.
… Охранник, дежуривший перед лабораторией с плененными учеными, открыл дверь. Гвидо и Мортимер с беспокойством наблюдали за неподвижной фигурой ван Стейна.
– Будем надеяться, что он сможет сам себя разбудить, – сказал Гвидо.
– Не сомневаюсь, – ответил Мортимер. – Они так хорошо овладели искусством управления мозговыми импульсами, что, без сомнения, могут с помощью определенных ментальных операций, например введения в действие кодов, комбинаций букв и тому подобного, вызвать включение мозга. При известных обстоятельствах может оказаться достаточно одних лишь сновидений.
Вероятно, контрольным автоматам, защищающим человеческую жизнь, мы обязаны тем, что они предохраняют нас от того, чтобы ван Стейн уже сейчас не отдал какой-нибудь губительный для нас приказ.
Гвидо ответил скептической ухмылкой.
– Чего это он так долго тянет?
Через несколько минут профессор ван Стейн пробудился. Дрожь прошла по телу ученого, его щеки порозовели, дрогнули веки, пальцы рук начали сжиматься и разжиматься.
Гвидо взглянул на часы.
– Еще семь минут.
Мортимер подошел к ван Стейну, чтобы помочь ему встать на ноги, но рука профессора, за которую он взялся, бессильно упала.
С кормы корабля донесся шум.
– Лишь бы не опоздать! – Гвидо не в силах был сдерживать свое нетерпение. Мортимер указал на лицо профессора. Глаза его были открыты. Губы шевелились. Произносимые шепотом слова были уже слышны, хотя почти неразличимы.
– Еще минутку… Я сейчас… Я в порядке.
– Если он не поторопится, Бребер поджарит нас, как цыплят на вертеле, – заметил Гвидо. – Малопривлекательная перспектива.
Профессор, однако, правильно рассчитал время. Через минуту он поднялся, хотя и с усилием, оторвался от топчана и сделал несколько неуверенных шагов.
Гвидо и Мортимер, поддерживая его, подвели к лифту. Через тридцать секунд они уже стояли в блоке управления, в средней части корабля, откуда управлялись реактор, установка водородной ионизации и система ускорения.
Бребер сидел в передвижном кресле оператора, зажав в углу рта сигарету и держа в руке бутылку виски – неизвестно, где он ее раздобыл! Он полузакрыл глаза, и по лицу его разлилось блаженство.