Башня Ласточки
Шрифт:
Однако Третогор демонстративно известил, что Север его нисколько не интересует. Как заявили королевские юристы, существует принцип взаимности: у ковирского апанажа нет никаких обязанностей и повинностей перед короной, а посему корона не уделяет помощи Ковиру. Тем более что Ковир ни о какой помощи никогда и не просил.
Тем временем из ведущихся на Севере войн Ковир и Повисс выходили все более сильными и могущественными. Мало кто в то время об этом знал. Самым очевидным сигналом растущего могущества Севера был все более интенсивный экспорт.
О Ковире десятки лет говорили, что единственное
Но хоть сотни людей пили из стаканов со знаками ковирских фабрик и солили супы повисской солью, в человеческом сознании эта страна оставалась невероятно далекой, недоступной, суровой и недружественной. А прежде всего – иной.
В Редании и Каэдвене вместо «иди ты ко всем чертям» говорили «отправляйся в Повисс». «Если вам у нас не нравится, – говаривал мастер своим строптивым челядникам, – можете проваливать в Ковир». «Здесь вы ковирских порядков не дождетесь!» – кричал профессор разболтавшимся жакам. «Иди в Повисс умничать!» – орал кмет на сына, критикующего прадедовское орало и подсечно-огневую систему земледелия.
Короче: тот, кому не нравятся теперешние порядки, может отправляться в Ковир.
Адресаты таких высказываний мало-помалу начали задумываться и вскоре заметили, что ведь и верно, дорогу в Ковир и Повисс никто, то есть совершенно никто и ничто, не заграждает. На Север двинулась вторая волна эмиграции. Как и предыдущая, эта в основном состояла из недовольных чудаков, которые отличались от других и желали другого. Но на сей раз это были уже не разругавшиеся с жизнью и ни к чему не пригодные авантюристы. Во всяком случае, не только они одни.
На Север потянулись ученые, которые верили в свои теории, хотя «люди здравомыслящие» объявляли эти теории вздорными, сумасшедшими и нереальными. Техники и конструкторы, убежденные, что вопреки всеобщему мнению все же возможно построить придуманные ими машины и устройства. Чародеи, для которых применение магии для установки волноломов не было святотатственным преступлением. Купцы, которым перспектива развития оборота способна была распахнуть жесткие, статичные и близорукие границы риска. Землепашцы и животноводы, убежденные, что даже самые отвратительные почвы возможно превратить в урожайные поля, что путем селекции всегда можно вырастить такие разновидности животных, для которых данный климат будет родным.
На Север потянулись горняки и геологи, для которых суровость диких гор и скал Ковира была безошибочным сигналом, что если поверх земли раскинулась такая скудость, то, значит, под землей должно скрываться богатство. Ибо природа обожает равновесие.
Да, под землей были богатства.
Прошло четверть века, и Ковир добывал столько полезных ископаемых, сколько Редания, Аэдирн и Каэдвен, вместе взятые. Добычей и переработкой железных руд Ковир уступал только Махакаму, но в Махакам шли из Ковира металлы, используемые для изготовления сплавов. На Ковир и Повисс приходилась четверть всемирной добычи руд серебра, никеля, олова, свинца и цинка, половина добычи медной руды и самородной меди, три четверти добычи марганцевой руды, хрома, титана и вольфрама,
И свыше восьмидесяти процентов мировой добычи золота.
Того самого золота, на которое Ковир и Повисс закупали то, что на Севере не росло и не выращивалось. И то, чего Ковир и Повисс не изготовляли. Не потому, что не могли или не умели. Просто это было невыгодно. Ремесленник из Ковира или Повисса, сын либо внук прибывшего с мешком на спине эмигранта, зарабатывал теперь в четыре раза больше, чем его собрат в Редании или Темерии.
Ковир хотел бы торговать со всем миром все шире и шире. Но не мог.
Королем Редании стал Радовид Третий, которого с Радовидом Великим, его прадедом, объединяло имя, а также хитрость и скупость. Король сей, которого прихвостни и агиографы нарекли Смелым, а все остальные – Рыжим, заметил то, чего до него никто как-то замечать не хотел. Почему от гигантской торговли, которую ведет Ковир, Редания не имеет ни шелонга? Ведь Ковир – это ж всего-навсего ничего не значащее графство, всего лишь незначительная драгоценность в реданской короне. Пришла пора ковирскому вассалу начать служить сюзерену.
Приключилась к тому соответствующая оказия – у Редании был пограничный спор с Аэдирном. Речь, как всегда, шла о долине Понтара. Радовид Третий решился на вооруженное выступление и начал к нему готовиться. Ввел специальный налог на военные цели, который назвал «Понтарской десятиной». Налог обязан был платить каждый подданный и вассал. То есть все. Ковирский апанаж тоже. Рыжий потирал руки: десять процентов с доходов Ковира – это было что-то!
В Понт Ванис, который слыл незначительным городишкой с деревянным частоколом, отправились реданские послы. Вернувшись, принесли Рыжему потрясающее известие: Понт Ванис никакой не городишко. Это гигантский город, летняя столица королевства Ковир, владыка которого король Гедовиус настоящим шлет королю Радовиду нижеприведенный ответ.
Королевство Ковир не является ничьим вассалом. Все претензии и притязания Третогора безосновательны и исходят из мертвой буквы закона, коий никогда не имел силы. Короли Третогора никогда не были суверенами властителей Ковира, ибо властители Ковира – что легко проверить в анналах – никогда не платили Третогору дани, никогда не несли воинской повинности и – что самое главное – никогда не приглашались на торжества, связанные с проведением государственных праздников. И на другие торжества – тоже.
Гедовиус, король Ковира, передали послы, сожалеет, но не может признать короля Радовида своим сеньором и сюзереном… и уж тем более не намерен выплачивать ему десятину. Не может этого проделать также никто из ковирских вассалов или арьервассалов, подпадающих исключительно под ковирский сеньорат.
Одним словом: пусть Третогор бережет собственный нос и не сует его в дела Ковира, независимого королевства.
Рыжий вскипел хладным гневом. Что такое? Независимое королевство? Зарубежье? Дальнее? Хорошо! Поступим с Ковиром как с зарубежным королевством!