Башня Зеленого Ангела
Шрифт:
Серая тень влетела в Тронный зал. Она бросилась на ступени перед помостом, сшибив Саймона. Молодой человек засмеялся, вцепившись в загривок волчицы и пытаясь удержать ее от чересчур нежных поцелуев.
— Она очень полная радости увидать тебя, Саймон, — крикнул Бинабик. Он как раз появился в дверях чуть ли не бегом в безнадежной попытке не отстать от Каитаки. — Она имела долгое ожидание, чтобы поприветствовать тебя. Я не пускал ее, пока твои ранения были очень свежими. — Тролль поспешил вперед, рассеянно кивнув остальным собравшимся, и прижал Кантаку к каменному полу у помоста. Она уступила и растянулась между Саймоном, и Бинабиком,
— Домой, — медленно выговорил Саймон. — Спасибо тебе, Бинабик. Спасибо тебе.
— Я буду приглашать тебя для свидания с ней очень позже.
Когда все снова уселись, Стренгъярд продолжил:
— Сир Деорнот первый заметил, что они не столько преследуют, сколько… пасут нас. Они держали нас в страхе, но не убили, хотя, безусловно, могли это сделать. Норны захотели остановить нас только тогда, когда мы повернули в чащу Альдхорта.
— По направлению к Джао э-Тинукай, — мягко добавила Адиту.
— ..И также они убили Амерасу, когда она начала разгадывать план Инелуки. — Саймон задумался. — Но я все еще не могу понять, зачем они пытались убить Камариса.
Заговорил Джирики:
— Они были довольны, когда меч выбрал тебя, Сеоман, хотя я уверен, что Утук'ку была огорчена, узнав от Ингена Джеггера, что Дети Восхода помогают тебе. Тем не менее она и Инелуки должны были решить, что нам вряд ли удастся так быстро разгадать их тайный план, — и судя по тому, как все обернулось, они оказались правы. Только Первая Праматерь поняла суть их замысла. Они убрали ее и, кроме этого, постарались еще сильнее все запутать. Потому что для тех, кто обитал в Пике Бурь, зидайя не представляли тогда большой угрозы. Они, видимо, были уверены, что, когда время придет, черный меч выберет тебя, или риммера Слудига, или кого-нибудь еще. Джошуа в конце концов пришел бы за Сверкающим Гвоздем, мечом своего отца, — и последний ритуал мог быть завершен.
— Но Камарис вернулся, — сказал Саймон. — Я полагаю, они не подозревали, что это может произойти. Тем не менее он носил Торн десятилетями. Из этого следует только то, что меч мог снова выбрать его. Чего им было бояться?
Стренгъярд откашлялся.
— Сир Камарис, да упокоит Господь его беспокойную душу, — священник быстро начертал древо, — признался мне в том, чего не мог сказать остальным. Это признание должно уйти со мной в могилу. — Стренгъярд покачал головой. — Да сохранит его Искупитель! Но он вообще стал говорить со мной потому, что Адиту и Джулой хотели знать, был ли он в Джар… и встречался ли он с Амерасу. Он встречался.
— Он раскрыл принцу Джошуа свой секрет, я уверен, ~ пробормотал Изгримнур. Вспомнив ту ночь и ужасное выражение лица Джошуа, он снова подумал, какие же это слова могли заставить принца выглядеть так, как он выглядел. — Но Джошуа тоже умер, упокой его Господь. Мы никогда не узнаем.
— Но даже несмотря на клятвы отца Стренгъярда, что все это не имеет никакого отношения к нашей битве, — сказал Джирики, — по-видимому, Утук'ку и ее союзник не знали этого. Королева Наккиги знала, что Амерасу виделась с Камарисом. Возможно, она каким-то образом узнала это у самой Первой Праматери во время их схватки. Внезапное появление на сцене Камариса, который мог обладать некой мудростью, полученной от Амерасу, и, кроме того,
Саймон откинулся назад и уставился в пространство.
— Значит, все наши надежды и поиски мечей были ловушкой. И мы попались в нее, как дети. — Он нахмурился.
Изгримнур знал, что он винит во всем себя.
— Это была чертовски хитрая ловушка, — заявил герцог. — Ее, похоже, выдумывали очень долго. И в конце концов у них же ничего не вышло!
— Вы в этом уверены? — Саймон повернулся к Джирики: — Мы знаем, что у них ничего не вышло?
— Изгримнур рассказывал, как бежали хикедайя, когда рухнула башня, — те из них, кто остался в живых. Я не жалею, что он не стал преследовать их, потому что хикедайя осталось мало, а наш народ редко рождает детей. Многие умерли в Наглимунде и многие здесь. Тот факт, что они бежали, вместо того чтобы сражаться до смерти, о многом говорит. Они сломлены.
— Даже когда Утук'ку вырвала у нас контроль над Прудом, — вступила Адиту, — мы все равно боролись с ней. И когда Инелуки начал побеждать, мы почувствовали это. — Долгая пауза была красноречивой. — Но также мы почувствовали, когда умерло его смертное тело — тело короля Элиаса. Инелуки разрушил место за гранью смерти, которое было его убежищем, и рисковал окончательным исчезновением возвращаясь в мир. Он рисковал и проиграл. И теперь, бесспорно, от него ничего не осталось.
Саймон поднял брови:
— А Утук'ку?
— Она жива, но сила ее уничтожена. Она тоже многим рисковала, и это благодаря ее магии Инелуки смог закрепиться в башне, когда время повернулось вспять. Неудача разрушила эту магию. — Адиту пристально смотрела на Саймона своими янтарными глазами. — Я видела ее, Сеоман, видела ее в своих мыслях так ясно, словно она стояла передо мной. Огни Пика Бурь погасли, и залы опустели. Она осталась одна. Ее серебряная маска разрушена.
— Ты хочешь сказать, что видела ее? Видела ее лицо?
Адиту наклонила голову:
— Ужас перед собственной древностью заставил ее спрятать свое лицо давным-давно. Но для тебя, Сеоман Снежная Прядь, она выглядела бы всего лишь старой женщиной. Лицо ее сморщилось и обрюзгло. Утук'ку Сейт-Хамака старейшая, но ее мудрость развращена эгоизмом и тщеславием. Некогда она стыдилась того, что годы сделали с ней. А теперь даже ужас и сила, которыми она владела, оставили ее.
— Значит, могущество Пика Бурь и Белых лисиц иссякло? — спросил Изгримнур. — Мы понесли много потерь, но могли бы потерять гораздо больше — все, Саймон. За многое мы должны благодарить тебя и Бинабика.
— И Мириамель, — тихо сказал Саймон.
— И Мириамель конечно же.
Молодой человек посмотрел на собравшихся вокруг него, потом снова повернулся к герцогу:
— Не только это привело вас сюда, я знаю. Вы ответили на мои вопросы. Теперь очередь за вашими.
Изгримнур не мог не заметить, как возросла уверенность Саймона. Он был по-прежнему вежлив, но по его голосу было ясно, что он никому не уступит. Так и должно было быть. Но где-то под этим скрывалась ярость, которая заставила Изгримнура помедлить, прежде чем заговорить.