Башня
Шрифт:
— Не пугай! Ты давно уже носишь подтяжки. Можешь не отпираться, я подсматривал в замочную скважину. Значит, договорились? «Туарег» со всем фаршем. И чтоб движок — «восьмерка». На меньшее я не согласен.
— Денис!
— Пап, все. У меня все в порядке, просто рекламная пауза подходит к концу.
— Денис, звони мне!
— Обещаю… — он помолчал, чувствуя, как пальцы изо всех сил сжимают телефон, а к горлу подступает что-то… Что-то, похожее на… Он не мог этого допустить. — Да, кстати, — тон его снова стал
И раньше, чем отец успел что-то сказать, Денис отключил связь. Он потер висок и только сейчас почувствовал, что спина горит, как от ожога.
— Здорово смотришься, папа… — пробормотал он вполголоса.
Затем обернулся и вновь направился в прихожую. По тому, как Сева смотрел на него остановившимся взглядом и в глазах его плавал страх, Денис понял, что что-то неладно…
— Что еще?
— Денис… У тебя вся спина… В крови… — Сева выглядел так, словно готов был вот-вот снова потерять сознание.
— Да? — Денис попробовал извернуться и посмотреть на спину, но из этого ничего не получилось. — Где у тебя зеркало? Ну, такая штука, в которой бегает смешной очкастый человечек, очень похожий на тебя?
— В ванной.
— О! В ванной? Наверное, он там не только бегает, а занимается еще кое-чем — Он подмигнул. — О'кей! Я пойду полюбуюсь, а ты пока развлеки дам. Например, напомни, зачем они сюда приехали. Думаю, они будут смеяться.
Он направился в ванную, но, словно вспомнив о чем-то, остановился на полпути и снова повернулся к Севе.
— И кстати… Ты говорил мне, что купил новую цифровую камеру. Найди, пожалуйста… Если она еще цела.
Сева укоризненно вздохнул.
— Денис.
Денис развел руками.
— Гены, Сева… К тому же я зарабатываю на «Туарег»…
Он зашел в ванную и обнаружил, что дела обстоят несколько хуже, чем он предполагал. Его любимая рубашка-поло, клюквенного цвета, вся пропиталась кровью и прилипла к спине. Он осторожно снял рубашку и увидел кусок толстого стекла, застрявший между лопатками, слева от позвоночника.
— Вот черт! Только этого не хватало.
Кровь сочилась из раны слабыми толчками. Две тонкие струйки текли по спине, подбираясь к джинсам. Денис схватил первое попавшееся полотенце, накинул его на спину и зажал концы под мышками.
— Ребята-а-а! — пропел он, выходя из ванной. «Видимо, я все-таки боюсь и начинаю паниковать». Он чувствовал это, потому что неоправданная веселость нарастала с каждой минутой. — У меня к вам один нескромный вопрос. Никто из вас в детстве не мечтал стать врачом?
Дубенский осторожно спускался вниз, хватаясь руками за скобы, торчавшие из стены вентиляционной шахты. До дна было не более пяти метров, но он старался не смотреть вниз. Следом за ним лез Кондратьев, и Дубенский понимал, что тормозит всю процессию: тяжелые ботинки капитана с коваными каблуками так и норовили наступить ему на пальцы, когда Михаил боялся отпустить скобу.
— Ну? — услышал он тихое шипение командира штурмовой группы.
Дубенский ничего не ответил и стал двигаться быстрее.
Внизу послышались осторожные шаги: первый боец уже спустился. За ним — второй. Наконец ноги Дубенского ощутили дно шахты, покрытое тонким слоем воды — конденсата.
Он дождался Кондратьева и схватил его за плечо. Рука капитана мягко, но очень настойчиво отцепила его пальцы.
— Что?
— Дальше по прямой — около тридцати метров. Уклон будет, но небольшой — чтобы конденсат стекал в канализацию. А потом…
А потом… Его больше всего волновало именно то, что начнется потом.
— Да?
— Потом начнется подъем.
— Это вас смущает? — Кондратьев говорил ему на ухо — громким шепотом.
— По отвесной стене, по таким же скобам… — Михаил сам не понимал, что ожидал услышать в ответ. Может, он надеялся, что капитан покачает головой и повернет назад?
— Ну и что? — начал раздражаться Кондратьев. — Здание новое, скобы крепкие… Полезем потихонечку. Вы, главное, не тормозите.
— Понимаете… Поток воздуха… Я опасаюсь, что…
Кондратьев, кажется, понял, что он хотел сказать.
— Вы боитесь высоты?
— Ну да… То есть… Мы ведь можем добраться до второго-третьего этажа, а там, через вентиляционный короб, вылезти в холл, затем выйти на лестницу…
Нет, так не получалось. Двери, ведущие на лестницу, были закрыты, и он знал об этом.
— Сломаем двери, выйдем на лестницу, — поправился Дубенский, — и по ней поднимемся до технического этажа…
Кондратьев помолчал, обдумывая его слова.
— Где установлены камеры слежения?
— В холлах… — упавшим голосом сказал Дубенский. — И… на лестницах, между этажами…
Кондратьев молчал.
Конечно, Дубенского взяли потому, что он знал в Башне каждый закоулок. Его взяли, чтобы проникнуть в здание бесшумно и незаметно… А если ломать двери… И бегать по лестницам перед камерами, то эффект внезапности пропадет. Он и сам это понимал.
Михаил вздохнул.
— Полезем до технического этажа, — оправдывая его самые худшие ожидания, сказал Кондратьев. — Главное — не перепутать.
— Не перепутаете… — язык у Михаила стал заплетаться, словно первым отреагировал на предстоящую прогулку по отвесной стене шахты. Двести метров — это не так уж много, если идти по земле. Но если карабкаться двести метров вверх… — Там… краской… нарисованы цифры. Вы не перепутаете.