Бастард де Молеон
Шрифт:
Мотриль поклонился.
– Но, сеньора, хотя вы и обладаете даром осуществлять все ваши желания, не думайте, что вы можете диктовать свою волю донье Аиссе… Донья Аисса – моя дочь.
Аисса намеревалась ответить что-то резкое, но Мария ее перебила.
– Сеньор Мотриль, упаси меня Бог вносить смуту в вашу семью! – воскликнула она. – Тот, кто хочет, чтобы его уважали, должен уважать других. Я видела, что донья Аисса осталась одна, плачет, умирая от волнения, и взяла ее с собой.
Аисса больше не могла
– Где Аженор? – закричала она. – Что вы сделали с моим рыцарем, доном Аженором де Молеоном?
– Вот в чем дело! – воскликнул Мотриль. – Не за него ли волновалась моя дочь?
И зловещая улыбка перекосила его физиономию. Мария ничего не ответила.
– И не к этому ли сеньору вы столь милостиво везли мою безутешную дочь? – спросил Мотриль, обращаясь к Марии. – Ответьте мне, сеньора.
– Да, я не сдамся и найду его. О отец, твои взгляды меня не пугают. Если Аисса хочет, она своего добьется. Я хочу найти дона Аженора де Молеона, веди же меня к нему.
– К неверному! – вскричал Мотриль, искаженное лицо которого мертвенно побледнело.
– Да, к неверному, потому что этот неверный… Мария не дала ей договорить.
– Вот и король едет к нам, – громко сказала она.
Мавр тут же сделал знак своим рабам, которые окружили Аиссу, разлучив ее с Марией Падильей.
– Вы его убили! – закричала девушка. – Ну что ж, я тоже умру!
Она выхватила из золотых ножен маленький, острый, как язык гадюки, кинжал, который ярко сверкнул на солнце.
Мотриль бросился к ней… Вся его злость покинула его, вся жестокость сменилась мучительным страхом.
– Нет! – закричал он. – Постой, он жив, жив!
– Кто мне это подтвердит? – возразила девушка, устремив на мавра пылающий взор.
– Сама спроси у короля. Неужели ты не поверишь королю?
– Хорошо! Спросите короля, и пусть он даст ответ. К ним подошел дон Педро.
Мария Падилья бросилась в его объятия.
– Сеньор, – вдруг спросил Мотриль, чей разум готов был помутиться, – правда, ли, что этот француз, этот Молеон погиб?
– Нет, гори он в аду, – мрачно ответил король. – Я даже не смог ударить этого предателя, этого дьявола; нет, он бежал, несчастный, его отослал во Францию Черный принц. Теперь он свободен, счастлив, весел, как воробей, ускользнувший от ястреба.
– Он спасся! Спасся! – повторяла Аисса. – Это правда? И испытующе смотрела на всех.
Но, воспользовавшись паузой, Мария Падилья, которая окончательно убедилась, что Молеон спасен, и поняла, как к этому следует относиться, подала девушке знак, что та может уезжать: возлюбленный ее жив и здоров.
Внезапно неистовое волнение юной мавританки улеглось, подобно тому, как с появлением солнца стихает гроза. Она позволила Мотрилю увести себя, шла за ним, опустив голову, и не замечала, что король дон Педро пожирает ее пылающим
Мария Падилья перехватила взгляд короля и прекрасно поняла его смысл, но вместе с тем и прочла на лице юной мавританки глубокое отвращение, которое вызвали у нее жестокие слова дона Педро об Аженоре.
«Пустяки, – успокаивала она себя, – Аисса при дворе не останется, она уедет, я соединю ее с Молеоном. Это надо сделать! Мотриль изо всех сил будет мешать мне, но от этого зависит все: в борьбе погибнет один из нас – либо Мотриль, либо я».
И тут, когда она еще не успела продумать свой план, Мария услышала, как король шепнул на ухо мавру:
– Она поистине прекрасна! Никогда я не видел ее такой красивой, как сегодня.
Мотриль улыбнулся.
– Разумеется! – побледнев от ревности, воскликнула Мария. – Из-за нее и разгорелась вся война!
Въезд дона Педро в Бургос сопровождался такой пышностью, какая придает королевской власти окончательная победа.
У мятежников не осталось больше никаких надежд, они покорились, а их чрезмерно восторженный отказ от своих прежних убеждений стал столь же надоедливым, как и увещания принца Уэльского сменить на милость привычную жестокость дона Педро.
Дон Педро удовольствовался тем, что повесил дюжину горожан, дал солдатам обобрать сотню самых знаменитых мятежников и взял с одного из богатейших городов Испании солидные подати в собственную казну.
Потом король, уставший от жестоких битв и уверовавший, что фортуна благосклонна к нему, желая отогреть душу и сердце под радостным солнцем празднеств, объявил Бургос столицей королевства. Балы и турниры устраивались каждый день; щедро раздавались титулы и награды, все забыли о войне и почти не вспоминали о ненависти.
Хоть Мотриль был настороже, он, вместо того чтобы, как положено дальновидному министру, следить за событиями и не забывать о возможном возобновлении войны, убаюкивал короля сказками о полном спокойствии в королевстве.
Поэтому король дон Педро поспешил расстаться с недовольными англичанами; наемники с трудом и далеко не полностью взыскали огромные военные расходы с нескольких крепостей, что оставались под их властью.
Принц Уэльский составил и предъявил союзнику собственный счет. Сумма была чудовищной. Дон Педро, понимая, что опасно повышать налоги в период восстановления престола, попросил отсрочить оплату. Но английский принц хорошо знал своего союзника и ждать не пожелал. Вот почему в королевстве дона Педро, несмотря на видимое благополучие, в действительности вызревали семена такой огромной беды, что самый несчастный из государей, самый нищий из всех побежденных не позавидовал бы ему.