Бастард де Молеон
Шрифт:
Аженор расспросил старого слугу и узнал, что сад, где он под сенью ясеней и платанов провел свое беспечное детство, продан опекуном принцу Уэльскому, который выстроил там роскошный дом; в нем он селил тех гостей, кого не мог или не хотел открыто принимать в своем дворце. Ведь к сыну Эдуарда III приезжали придворные из всех стран и посланцы всех королей, потому что он, не потерпев ни единого поражения, у всех пользовался репутацией победителя.
Граф попросил Аженора повторить ему во всех деталях рассказ слуги, поскольку, напомним, он приехал в Бордо с намерением встретиться с Черным принцем и в надежде стать его другом; однако было уже поздно, день был трудным, путники устали, граф приказал своим слугам приготовить ему комнату и сразу
Поэтому, вместо того чтобы лечь спать, как это сделал граф, он сел у окна и, глядя со всей нежностью своих двадцати лет на дивные деревья, сквозь кроны которых едва пробивался свет луны, устремился вверх по берегам реки жизни, что обычно покрыты цветами тем больше, чем ближе мы к детству. Небо было чистым, воздух ласковым и тихим; вдалеке, словно серебряная чешуя огромной змеи, поблескивала река; но, благодаря то ли капризу воображения, то ли схожести пейзажей, то ли ароматам апельсинных деревьев Гиени, что сильно напоминают ароматы Португалии и Андалусии, – его мысль на крыльях воображения перенеслась через горы и опустилась к подножью Серра – Да-Эштрела, на берег маленькой речушки, что впадает в Тахо; на другом берегу этой реки он, привлеченный звуками гузлы, впервые сказал о своей любви прекрасной мавританке.
Вдруг в этой упоительной ночи сквозь листву, словно звезда, блеснул огонек, светящийся в таинственном доме; потом – о необъяснимое чудо! – рыцарю показалось, будто ему слышатся звуки гузлы, которые он принял за обман слуха. Трепеща, он вслушивался в эти аккорды, что были лишь прелюдией, но затем чистый, мелодичный голос, который нельзя было забыть, если хоть раз слышал, запел по-кастильски старый романс:
Был на ловле кабальеро,Возвращаться собирался.Гончие его устали,Сокол в чаще затерялся.Подъезжает рыцарь к дубу —И в лесу такие редки, —Видит юную инфантуТам, на самой верхней ветке.Ее волосы завесойСтвол огромный прикрывают.«Нет здесь чуда, кабальеро,Пусть ничто вас не пугает.Я инфанта, дочь кастильскихКороля и королевы.Когда я была малюткой.Мне судили феи-девы.Что одна должна в чащобеСемь годов я оставаться.Семь годов прошли, и нынчеМне пора освобождаться.Вы меня с собой возьмите,И за это вам воздастся.Буду вам, сеньор, женоюИль подругой – как хотите». [111]111
Перевод с испанского Д. Самойлова
Аженор больше не слушал; он вскочил, словно хотел стряхнуть с себя свои видения, и, вперив в платаны сада жадный взгляд, зашептал с лихорадочной надеждой:
– Аисса! Аисса!
XVII. Как Аженор нашел ту, которую искал, а граф Энрике – того, кого не искал
Аженор, твердо уверовав в то, что он слышал голос Аиссы, и поддавшись первому порыву, столь естественному для двадцатилетнего юноши, взял меч, накинул
– Сеньор, я всегда обращал внимание на то, – сказал Мюзарон, – что некоторые глупости, совершающиеся в этом мире, делаются тогда, когда люди выходят из дверей, но все остальные, то есть подавляющее большинство глупостей, делаются тогда, когда люди выскакивают из окон.
Аженор рванулся вперед; Мюзарон почтительно, но крепко, удержал его.
– Пусти меня! – приказал молодой человек.
– Ваша милость, я прошу у вас пять минут, – сказал Мюзарон. – Через пять минут вы будете вольны совершать все глупости, какие ни пожелаете.
– Ты знаешь, куда я иду? – спросил Молеон.
– Догадываюсь.
– А тебе известно, кто находится в саду?
– Мавританка.
– Там Аисса, как ты сам сказал. И неужели ты думаешь меня удержать?
– Это зависит от того, будете вы разумным или безрассудным.
– Что ты хочешь сказать?
– Что мавританка не одна.
– Да, конечно, она с отцом, который ни на минуту не оставляет ее.
– А разве отца не охраняет постоянно дюжина мавров?
– Ну и что?
– Как что? Они бродят в саду под тенью деревьев. Вы натолкнетесь на одного из них и убьете его. На крик прибежит второй, вы и его прикончите. Но примчатся третий, четвертый, пятый, завяжется схватка, бой, зазвенят мечи. Вас узнают, схватят, может быть, убьют.
– Пускай, но я увижу ее!
– Тьфу! Погибнуть из-за мавританки!
– Я хочу встретиться с ней.
– Я не могу помешать вам, но встречайтесь с ней без риска.
– У тебя есть такая возможность?
– У меня нет, но граф может ее вам предоставить.
– При чем тут граф?
– При том. Неужели вы думаете, что он меньше вашего интересуется присутствием Мотриля в Бордо, и, узнав, что мавр здесь, не проявит столь же большого желания, как и вы, выяснить, чем занимается здесь отец, тогда как вы желаете узнать, чем занята его дочь.
– Ты прав, – согласился Аженор.
– Ага! Теперь-то вы понимаете, – заметил довольный Мюзарон.
– Хорошо! Ступай разбуди графа. А я останусь здесь, чтобы не спускать глаз с этого огонька.
– Но хватит ли у вас терпения нас дождаться?
– Я буду слушать, – ответил Аженор.
Нежный голос продолжал звучать в ночи; ему вторили струны гузлы. Перед глазами Аженора был уже не сад в Бордо, а сад алькасара; перед ним был не белый дом принца Уэльского, а мавританский домик, увитый плющом. Каждый звук гузлы все глубже проникал в его сердце, постепенно наполнявшееся восторгом. Едва он почувствовал себя в одиночестве, как с шумом открылась дверь и вошел Мюзарон; за ним следовал граф, закутанный в плащ и державший в руке меч.
В нескольких словах дон Энрике был посвящен в суть дела. Аженор, ничего не утаивая, рассказал ему о своих прежних отношениях с прекрасной мавританкой и о дикой ревности Мотриля.
– Именно поэтому вы должны попытаться поговорить с этой женщиной, – сказал граф. – От нее мы узнаем больше, чем от всех шпионов на свете. Женщина, которую держат в рабстве, часто властвует над своим деспотом.
– Вы правы, правы! – вскричал Молеон, сгоравший от нетерпения мчаться к Аиссе. – Я готов выполнить приказы вашей светлости.
– Вы уверены, что слышали именно ее голос?
– Так же, как я уверен в том, что слышу вас, ваша светлость. Это ее голос доносится оттуда, он еще звучит в моих ушах и выведет меня на свет из мрака ада.
– Прекрасно! Но трудность в том, чтобы проникнуть в дом, не натолкнувшись на охрану.
– Мы тоже так думаем, ваша милость!
– Разумеется, я пойду с вами, понятно, что я буду держаться в стороне, чтобы дать вам свободно поговорить с вашей возлюбленной.
– В таком случае нам больше нечего бояться, ваша светлость. Два таких воина, как вы и я, стоят десяти христиан и двадцати мавров.