Бастион
Шрифт:
Вот и тот перевал, по которому мы с Олетой так и не смогли пройти. За ним я увидел, как равнина, широким клином, врезается в неприступные скалы. Мне показалось, что вдали, в мутной паволоке, я разглядел крепостные башни. Бастион! Я должен добраться до него и предупредить о нашествии, зудела память эльфа. Доберусь. Но сначала надо выручить симпатичную эльфийку, до которой, тебе, о суровый Охренуэль, не было и дела.
Грифон заклекотал, обращая на что-то мое внимание. Я начал пристально всматриваться в то, что творилось прямо под нами. Сначала я ничего не увидел, кроме скал, каменистой
Гоблины содрали с нее одежды, поставили на колени и привязали к торчащему камню, с изъеденной ветрами верхушкой. Я видел, как веревки врезались в тело, а белая кожа покраснела от хлестких ударов. Худощавые нелюди устроили вокруг нее какую-то дикую пляску. Они кривлялись, что-то выкрикивая гортанными голосами и срывая с себя скудные одеяния. Их намерения были ясны.
— Садись ближе к ним! — прокричал я грифону, стараясь силой голоса преодолеть шум ветра.
Описав круг, зверь начал снижаться. Болтаясь на его спине и отчаянно хватаясь за перья, я успел разглядеть, как гоблины уже начали лапать Олету.
Появление чудного зверя оторвало гоблинов от их добычи. Они изумленно смотрели, как величественный небесный зверь опускается на землю, а на его спине, с обнаженным мечом в руках, восседает эльф. И лицо этого эльфа не предвещает ничего хорошего.
В одно движение я соскочил со спины грифона, оставил яйцо у его ног и бросился к гоблинам. Их было шестеро. Взмах, и один из них рухнул с разрубленным черепом. Колющий сверху вниз, и острие пронзило зеленую башку под самой челюстью. Еще раз рубящий и третий противник покатился по земле в одну сторону, а его рука в другую.
Остальные схватились за оружие, но поздно. Гунальф, боевой эльф, уже почувствовал вкус крови и ярость битвы. Взявшись за рукоять меча двумя руками, я дважды рубанул первого, подбежавшего ко мне гоблина. Другой бросил в меня копье, но трясущееся руки подвели его, и оружие пролетело мимо. Зато я, в один скользящий шаг, оказался рядом с ним и ударом сверху вниз отправил его в местный аналог ада. Если, он есть, конечно.
Последний бросился наутек, но я догнал его в два огромных прыжка. Когда зеленое тело рухнуло в пыль, я обернулся к Олете. «Тебе идет!», — хотел сказать я, но сдержался. Вместо этого я разрезал путы и помог эльфийке встать на ноги.
Ее лицо покраснело, но оставалось спокойным. И нет, как мог бы подумать, какой-нибудь маленький извращенец, ситуация вовсе не доставляла ей неизведанного тайного удовольствия. Взгляд Олеты исходил холодным бешенством. Она знала на что шла, когда сунулась в эти гиблые земли. Но и ничего спускать обидчикам не собиралась.
Подобрав с земли узкий кинжал, она подошла к раненому, однорукому гоблину. Тот захрипел, попытался подняться. Обнаженная Олета встала над ним. Сейчас, в ореоле солнечного света, ненадолго пробившегося сквозь серые облака, она походила на воплощение неотвратимого возмездия. Присев рядом, эльфийка одним махом вогнала клинок в грудь поверженного
Олета подошла ко мне, на ходу собирая обрывки собственной одежды. Из всех одеяний на ней осталось только украшение, похожее на ошейник с пятью белыми жемчужинами — символом ее ранга. Непроизвольно я прикоснулся к своим жалким двум жемчужинам, висящим на шее.
Кое-как прикрыв наготу и разыскав свой меч, Оленька сказала:
— Спасибо, ты спас не только мою жизнь.
— Надеюсь, Священный Свет оценит это, — усмехнулся я. — Но пока похоже, он смотрел в другую сторону.
Она недовольно поморщилась. Видимо, иронизировать над Священным Светом, у эльфов не было принято.
— Как ты оказался здесь? — спросила она.
Грифон, кстати, исчез. В пылу боя я даже не заметил этого.
— Помог один полупернатый друг.
Поймав ее непонимающий взгляд, я догадался, что грифона она не видела. А может быть никакого грифона и не было? Я взглянул на то место, где небесный зверь высадил меня. К моему удивлению там лежали остатки расколотого яйца. Как это произошло? Может быть, то копье, что гоблин метнул в меня, попало в яйцо и грифон просто улетел. Да не похоже, что-то. Он бы сначала поубивал тут всех.
Но главное, грифон был. Просто Оленьке, мягко говоря, неудобно было смотреть.
Мы двинулись, осторожничая и всматриваясь вдаль. Но ни зеленых ублюдков, ни их дружков, ящеров и волкодлаков, видно не было. Проходя мимо скалы с плоской вершиной, не так давно ставшей для меня одновременно и убежищем, и тюрьмой, я ожидал увидеть грифона на ее верхушке. Но там никого не было.
Не встретили мы гоблинов и дальше, там, где попали в ловушку. Зеленокожие бестии, обшарив все вокруг, перебив эльфийских дозорных, отошли к основной армии. Так я рассудил. И сейчас выпал тот самый шанс, когда до Бастиона стало возможным добраться. Разведчики недругов уже ушли, а их войско еще не подоспело. Мы заторопились.
Оказавшись на вершине перевала, я увидел равнину, раскинувшуюся у моих ног. Точнее ее часть. Когда я летел верхом на грифоне (теперь от этой мысли меня бросало в дрожь, сума сойти, я словно Фродо на орле, а если бы чебурахнулся?), то видел, что сама равнина заканчивается у подножья гор. И лишь ее часть врезается в скалы, словно нож в щель между доспехами. Я видел горы напротив, примерно в километре. Такие же неприступные, как и те, с которых мы спускались.
Равнину покрывал ковер травы. Высокой, почти по колено. Это я понял, когда мы спустились вниз. Я шагал по траве, рядом шла эльфийка. Кому как, а мне она казалась красивее всех женщин мира. Моего родного мира. Интересно, они все такие красивые?
Я ощущал доселе неведомую мне силу. Я был уверен в своем теле, в крепости своих мускулов и боевых навыков. Это дарило некое чувство уверенности, что ли. И немного счастья. Кто сказал, что счастье в деньгах, любви или других глупых вещах. Счастье — в силе. В осознании того, что ты готов справится с любыми трудностями. Даже, если у тебя лишь второй ранг.
Впереди появилась стена. Она протянулась между горами, перерезая долину. Могучие башни грозно возвышались над ней. Бастион. Я достиг его!