«Батарея, огонь!»
Шрифт:
Уже на вторые сутки наш эшелон прибыл на станцию Пушкино под Москвой. Здесь нас встретили командование полка и офицеры управления. В тусклом свете станционных фонарей разгрузили самоходки и перегнали в лес, километров на двадцать пять от железной дороги.
Разместившись в каком-то дачном поселке, мы приступили к боевой учебе и окончательному сколачиванию экипажей и подразделений в условиях, максимально приближенных к боевой обстановке.
Учения под Москвой
К июлю 1943 года — времени предстоящей Курской битвы, Красная Армия имела уже достаточно вооружения и опыта ведения
Штаб полка уже располагал некоторыми тактико-техническими данными о новых немецких танках и штурмовых орудиях, однако нам тогда об этих данных не говорили: было запрещено доводить такого рода сведения до личного состава, чтобы не подрывать моральный дух экипажей. Но когда раздали инструкции по борьбе с вражескими танками, в которых на рисунках красными стрелками были указаны их уязвимые места, мы поняли, что нашими 122-мм гаубицами лобовая броня всех этих «зверей», кроме «насхорна» (броня 10–30 мм), не пробивается.
К тому же на всех немецких танках и самоходных орудиях, в отличие от наших, имелись дальномеры, что обеспечивало точность стрельбы. Наши экипажи танков и самоходок определяли расстояния до целей в обороне по формуле «тысячных», используя шкалы прицелов, а в наступлении целиться приходилось на глаз. К тому же с одной остановки можно было сделать только один, в крайнем случае два выстрела, иначе не избежать попадания вражеского снаряда. Не радовало и то, что, по сравнению с нашими боевыми машинами, немецкие располагали очень большими боекомплектами снарядов. Нам оставалось рассчитывать на преимущества в скорости и маневренности наших самоходок, большой запас хода и хорошее преодоление препятствий. Преимуществом были и значительно меньшие габариты самоходок, особенно по высоте. Против наших СУ-122 весом в 29 тонн и скорости 55 км/час «тигр» имел вес 55 тонн и скорость всего 38 км/час; «пантера» весила 44,8 тонны, развивая скорость до 48 км/час; самоходное орудие «элефант» имело боевой вес 68 тонн.
Исходя из этих сравнительных данных командование полка, проводя занятия с подразделениями, особое внимание уделяло тактике будущих боев. Да мы и сами понимали, что в обороне нас будет спасать земля — самоходки будут находиться в окопах; а в наступлении следует использовать складки местности и скорость машин.
Главный упор при сколачивании экипажей делался на вождении машин по сложным препятствиям, ведении огня с коротких остановок, особенно по движущимся целям, и на полную взаимозаменяемость членов экипажа. Даже рядовой Емельян Иванович Бессчетнов (мы называли его «старина», ему было уже за сорок), будучи замковым, хорошо водил самоходку и метко стрелял, хотя до этого в танковых войсках не служил, правда, прежде работал в колхозе трактористом.
Учеба наша закончилась тактическими учениями с боевой стрельбой.
В ночь с 14 на 15 июня полк был поднят по боевой тревоге и в спешном порядке, по железной дороге, переброшен под Курск. Прибыли мы на правый, северный фланг Центрального фронта, где оборонялась 48-я армия. Полку отвели участок обороны напротив Змиевки.
Готовимся
За двое суток после прибытия экипажи оборудовали основные огневые позиции и по две запасных позиции для каждой самоходки. Эту адскую работу мы совершили почти без отдыха, в любую минуту ожидая начала наступления противника. От нестерпимой жары гимнастерки на всех взмокли, мучила жажда; поочередно отдыхающий пятый член экипажа — не хватило на всех лопат, не успевал подтаскивать питьевую воду. Замаскировав последнюю позицию, удовлетворенные, сели наконец отдохнуть. На руках вздулись мозоли, но на душе стало радостнее — теперь не захватят нас немцы врасплох! Проворно окопались все подразделения полка, но и потом совершенствовали огневые позиции, до самого 5 июля, когда началось наступление немцев под Курском.
Целыми днями экипажи занимались подготовкой системы огня и тренировками по его ведению. Одновременно все это время я изучал собственный экипаж и взвод, незаметно присматривался к людям, а ситуации возникали разные — то бомбежка, то артналет, особенно когда ведут огонь шести — и десятиствольные реактивные минометы, своим воем способные любого вывести из равновесия. Больше всего наблюдал я за своим наводчиком, от которого в бою зависело очень многое. Но старшина Валерий Королев, будучи самым молодым в экипаже, вел себя спокойно, от взрывов не вздрагивал, без надобности не прятался. Вообще, этот внешне хрупкий, худенький парнишка из южноуральской деревни подкупал искренностью, непосредственностью и простотой, а затем, скажем это забегая вперед, и вызвал всеобщее уважение надежностью и мужеством в боях. Остальные члены экипажа имели боевой опыт, поэтому за них я был более спокоен.
Ночь с 4 на 5 июля, перед Курской битвой, была отличной, впрочем, как и все предшествовавшие. Обе стороны периодически вели огонь из пулеметов трассирующими пулями, и темноту вдруг пронизывали их яркие огненные строчки. Нет-нет, с шипящим воем пролетала над нами мина, глухо взрываясь где-то в глубине обороны. В боевых машинах дежурили по одному члену экипажа, остальной личный состав спал в блиндажах. Дежурил и один из офицеров батареи, другие чутко дремали, приткнувшись на земляной скамейке или с солдатами на полу, устланном ветками и плащ-палатками.
В нашем блиндаже в ту ночь особенно долго не спали, усевшись вокруг длинного самодельного стола из грубых нетесаных досок. Комбат Шевченко сидел с торца и при свете «люстры» — сплюснутой сверху 76-мм гильзы, внимательно рассматривал только что принесенную из штаба полка новую инструкцию по борьбе с тяжелыми немецкими танками и самоходными орудиями.
Поясню, у самоходчиков комбат — это командир батареи, а у танкистов и в пехоте комбат — командир батальона. Добавлю здесь же, что офицеров у нас принято было называть по имени-отчеству — без звания и фамилии; конечно, за исключением критических моментов в бою, когда счет шел на секунды. Младший состав называли только по имени — без звания и фамилии. Другое дело, начальство, у них в ход шел весь спектр родного языка, от просто имени до мата.
В ту ночь наш комбат старший лейтенант Шевченко сосредоточенно вычислял по формуле «живой силы» бронепробиваемость танковых пушек немцев, делая расчеты на оборотной стороне карты и озвучивая для нас свои выводы:
— У нас лобовая и боковая броня — 45 мм, получается, что 88-мм пушки «тигров» и «Фердинандов», как и 75-мм орудия «пантер», пробивают наши самоходки на дальности до 2000 метров. Не стоит сбрасывать со счетов и «насхорн» с его 88-мм пушкой. Вот такая, братцы, арифметика, — глянул на нас комбат.