Байки «скорой помощи»
Шрифт:
Светлана Викторовна, придя с работы, обнаружила на кухонном столе пустую емкость из-под водки и неодобрительно покачала головой. Вот уже десять лет она ужасно боялась того, что ее сын начнет спиваться на этой проклятой неблагодарной и изматывающей работе, и пожалуйста – ее опасения начинают сбываться. Пустая литровая бутылка из-под водки и никаких признаков присутствия в квартире посторонних людей. Вывод напрашивался сам собой – Володя с утра пораньше уговорил в одиночку целый литр водки! Невозможно поверить!
Вечером она позволила себе легкое, можно сказать – совсем
Придя на следующее дежурство, Данилов, как и ожидал, увидел на доске объявлений свежеиспеченный приказ, в котором ему объявлялся строгий выговор с занесением в личное дело за распитие спиртных напитков на территории подстанции. О премии теперь можно было забыть и забыть надолго.
Здесь, у доски, его и застал Лжедмитрий.
– Владимир Александрович, зайдите ко мне, – пригласил он. – Вам надо расписаться в приказе.
Обычно, получившие выговор, «расписывались в получении» в кабинете заведующего. «Еще один намек», – мелькнуло в голове Данилова. Он невольно улыбнулся.
– Вам приятно получать выговора? – удивился улыбке старший врач. – Вот уж не думал…
– А вы и не думайте, – стараясь сохранить на лице как можно более серьезное выражение, посоветовал Данилов. – От этого занятия голова очень сильно болит. Просто невыносимо болит. Поверьте опытному человеку.
– Зайдите и распишитесь в приказе! – нахмурился Лжедмитрий.
Данилов вышел из кабинета старшего врача преувеличенно бодрым, напевая неформальный гимн родной подстанции, сочиненный в порыве вдохновения доктором Могилой и фельдшером Тарасевичем. Исполненный ими в шутку, гимн прижился и стал народным достоянием.
Сиреневый туман Глаза мне застилает. На крыше все горит Мигалка, как звезда. А доктор не спешит, А доктор понимает, Что с жизнью этой я Прощаюсь навсегда!– Данилов, у тебя что, день рождения сегодня? – удивился попавшийся навстречу Федулаев.
– Почти, мне выговор дали! – беспечно ответил Данилов и продолжил пение:
Всего один разряд Мне даст дефибриллятор – И сердце застучит Как новое в груди. Вот кислород, шипя, Пошел из аппарата. Водитель, не гони! Водитель, погоди!– Шестьдесят два – одиннадцать – вызов! Одиннадцатая бригада – вызов! – грохнули динамики.
– Спасибо! – поблагодарил Данилов, прекращая петь.
В машине пришлось
Петрович больше всего сокрушался по поводу лишения премии, которое неизбежно следовало за строгим выговором, а Вера делала упор на то, что обидно страдать без вины.
– Вы оба неправы, – сказал им Данилов. – Премия тут ни при чем, черт с ней, с премией. Жил без нее и еще поживу! И в наказании без вины нет ничего обидного. Несправедливость есть, а обиды нет. Обидно разочаровываться в людях, которых ты давно знаешь и которых когда-то… уважал. Вот это хуже всего. Выбивает из колеи напрочь!
– Это верно! – согласился Петрович.
– Разочарование – страшная вещь, – подтвердила Вера.
Эдик молчал, считая неуместным в такой момент лезть к Данилову с утешениями и сочувствиями. Данилов это оценил.
Глава седьмая
Нетерпение сердца
По случаю окончания стажировки Эдик Старчинский проставился – накрыл после последней стажерской смены «сладкую поляну». Три торта, кило шоколадных конфет, миндальное печенье, чай и кофе… Эдик заикнулся было о «паре бутылочек красного вина», но Данилов тут же охладил его пыл, намекнув, что в свете новых порядков присутствие спиртных напитков в меню праздника совершенно излишне. Можно одновременно с окончанием стажировки и увольнение отметить. Умный Эдик намек понял и крепче чая ничего на стол не выставил.
Празднование любого события на «скорой помощи» касается всех сотрудников без исключения, но на деле компании группируются по взаимной приязни и общим интересам.
Чаепитие, в котором кроме Эдика принимали участие Данилов, Вера, доктор Могила и фельдшер Еременко, уже подходило к концу, когда на кухню явилась полусуточная двенадцатая бригада в составе доктора Бондаря и фельдшера Сорокина, решивших выпить чаю в ожидании вызова.
– Гуляете? – Бондарь был мастер задавать глупые вопросы. – По какому поводу?
– Гуляем! – ответила Вера. – Отмечаем рождение нового доктора!
– Дело хорошее, – одобрил Бондарь, усаживаясь за соседний стол.
Минутой позже напротив него уселся Сорокин, которого несмотря на довольно солидный возраст вся подстанция звала не иначе как Борькой. Сорокин занялся делом – начал поочередно макать один пакетик в две чашки с кипятком, заваривая чаек себе и Бондарю.
– Крепкий чай вреден для сердца, – прокомментировал его действия Бондарь.
Его немаленький, перебитый в верхней трети, красный нос, покрытый сетью сизых прожилок, наглядно свидетельствовал о пристрастии к иным крепким напиткам – от сорока градусов и выше.
Сочтя чай заварившимся, Сорокин пододвинул одну из чашек к Бондарю. Со стороны они были похожи на двух братьев. Оба коренастые, невысокие, с грубыми, точно рублеными, чертами лица. Только Сорокин был лыс и носил небольшую козлиную бородку, явно подражая Лжедмитрию или надеясь вызвать его расположение, а Бондарь брил лицо и голову наголо, отчего его прозвали «Котовским».
– Мне недавно на вызове подарили настоящий тибетский чай, – похвастался Сорокин. – Фантастический чай. Растет в горах, высоко-высоко, там, где охренительная экология. Очень выгодный чай, между прочим! Заваривается семь раз кряду и каждый раз вкус совершенно иной!