Базар житейской суеты. Часть 4
Шрифт:
Миссъ Мери испустила глубокій вздохъ. Былъ и у нея дражайшій другъ сердца, нкто мистеръ Томкинсъ, молодой помощникъ хирурга. Уже давно слдитъ онъ за нею пытливымъ взоромъ на всхъ собраньяхъ и гуляньяхъ, и давно уже сердце молодой двушки пылаетъ нжной страстью. Предложи онъ ей руку, она готова быть его женой хоть сію-же минуту, но что ей длать если мистеръ Томкинсъ снизойдетъ въ преждевременную могилу? А это очень можетъ быть. Говорятъ, будто молодой человкъ страдаетъ чахоткой, и это подтверждается багрянымъ цвтомъ его лица. Вотъ о чемъ задумалась миссъ Мери, и вотъ отчего испустила она глубочайшій вздохъ.
Зная однакожь въ совершенств нжную къ себ привязанность майора, мистриссъ Эмми не чувствовала въ его присутствіи ни малйшаго безпокойства, и не думала награждать презрніемъ его ршительную страсть. Зачмъ и для чего? Намъ извстно фактически, что проявленіе истинной страсти никогда не огорчаетъ прекрасныхъ представительницъ женскаго пола. Дездемона не сердилась на Кассіо, хотя нтъ въ томъ ни малйшаго сомннія, что она знала пристрастіе къ себ этого джентльмена, и я даже увренъ, что
Подъ вліяніемъ этихъ успокоительныхъ и младенчески-невинныхъ размышленій, мистриссъ Эмми уснула въ эту ночь самымъ сладкимъ сномъ, и она чувствовала себя ршительно счастливою, несмотря на запоздалость Джоя.
— Это однакожь хорошо, и я рада, что Вилльямъ не женился на миссъ Одаудъ, думала мистриссъ Эмми. Сестра полковника Одаудъ едва-ли можетъ составить приличную партію для такого совершеннйшаго джентльмена, какъ майоръ Доббинъ.
Какая же смертная, изъ амеліиныхъ знакомыхъ, могла совершеннйшимъ образомъ осчастливить честнаго Вилльяма? Ужь конечно не миссъ Бинни: она слишкомъ стара, сварлива и злоязычна. Миссъ Осборнъ тоже черезъ-чуръ стара. Малютка Мери слишкомъ молода. Кто же? — Мистриссъ Осборнъ ннкакъ не могла подобрать приличной партіи для своего друга, и въ этомъ раздумьи пошла спать.
Поутру на другой день, когда уже были сдланы окончательно вс распоряженія къ приличной встрч Джоя, почтальнонъ принесъ отъ него письмо съ штемпелемъ изъ Соутамптона. Джой писалъ сестр, что, утомленный трудностями продолжительнаго морскаго путешествія, онъ отдыхаетъ покамсть въ гостинниц, и выдетъ изъ Соутамптона завтра поутру. Завтра же вечеромъ онъ надется увидться съ своимъ отцомъ и матерью, которымъ препровождаетъ теперь свое глубокое почтеніе и усердный поклонъ.
Читая это посланіе своему отцу, Амелія инстинктивно пріостановилась надъ послдней фразой, было ясно, что братъ ея не зналъ еще о смерти своей матери. Онъ и не могъ знать, хотя майоръ разсчитывалъ съ нкоторою основательностью, что дорожный его товарищъ прйшетъ въ движеніе не иначе, какъ черезъ сутки, однакожь, посл свиданья съ Амеліей, онъ не написалъ къ Джою о послднемъ несчастіи, постигшемъ семейство Седли.
То же утро и отъ того же джентльмена привезло письмо къ майору Доббину въ гостинницу Пестраго Быка. Свидтельствуя свое искреннее почтеніе майору, Джой извинялся, что онъ такъ неосторожно вспылилъ на него вчера по-утру: у него демонски болла голова, и притомъ первый сонъ на сухопутной постели такъ сладокъ и пріятенъ посл этой корабельной качки. Въ заключеніе, онъ убдительно просилъ обязательнаго Доба занять въ гостинниц Пестраго Быка приличную квартиру для мистера Седли и его прислуги. Впродолженіе этого путешествія, майоръ сдлался совершенно необходжмымъ для Джоя, и онъ привыкъ разсчитывать на его готовность къ одолженіямъ всякаго рода. Другіе пассажиры почти вс ухали въ Лондонъ. Молодой Риккетсъ и пріятель его Чефферсъ въ тотъ же день отправились въ дилижанс: Риккетсъ помстился на козлахъ, и отобралъ у кучера возжи. Морской докторъ ускакалъ въ Портси, къ своему семейству; капитанъ Браггъ поторопился къ своимъ друзьямъ, оставивъ на корабл своего перваго помощника, занятаго выгрузкою товаровъ. такимъ-образомъ мистеръ Джой очутился одинокимъ въ Соутамптон, и быть-можетъ онъ потерплъ бы страшную скуку, если бы содержатель гостинницы не согласился раздлить съ нимъ его обдъ и бутылку вина.
Въ тотъ же день и въ тотъ же часъ майоръ Доббинъ обдалъ у своего отца, альдермена. Сестрица его, Анна, уже знала, что онъ былъ на Аделаидиныхъ виллахъ, у мистриссъ Джорджъ Осборнъ. Откуда и какъ дошли до нея эти свднія — прикрыто мракомъ неизвстности. Самъ майоръ не любилъ никакихъ сплетней, и мы знаемъ, что, въ дом своего отца, онъ не заикнулся ни полсловомъ объ этомъ визит.
По прибытіи въ столицу, мистеръ Джой устроілся съ величайшимъ комфортомъ въ аппартаментахъ, приготовленныхъ для него заботливостію майора. Весела и беззаботно покуривалъ онъ свой гукахъ, и еще веселе отправлялся каждый вечеръ въ спектакли лондонскихъ театровъ. Вполн счастливый и довольный своей судьбою, мистеръ Джой, нтъ сомннія, согласился бы навсегда остаться въ гостинниц Пестраго Быка, что на Мартынскомъ переулк, еслибы такому намренію не воспрепятствовалъ майоръ Доббинъ. Этотъ юркій джентльменъ не давалъ бенгальскому сановнику покоя до той поры, пока онъ не ршился привести въ исполненіе свое общаніе, относительно устройства дома для Амеліи и ея престарлаго отца. Джой былъ податливъ и сговорчивъ въ постороннихъ рукахъ, и мистеръ Доббинъ обнаруживалъ необыкновенную дятельность всякій разъ, когда приходилось ему хлопотать въ пользу какого-нибудь пріятеля или друга. При такомъ порядк вещей, сановникъ ост-индской компаніи вполн подчинился дипломатическимъ хитростямъ майора, и обнаружилъ совершеннйшую готовность плясать подъ его дудку. Скоро начались покупки, наймы, передлки и поправки. Горемычный туземецъ, Лоллъ Джуабъ, подвергавшійся на европейской почв безпрестаннымъ насмшкамъ отъ уличныхъ мальчишекъ, былъ отправленъ назадъ въ Калькутту на одномъ изъ ост-индскихъ кораблей, гд альдерменъ Доббинъ имлъ свой пай. Это отправленіе, какъ и слдовало ожидать, совершилось уже тогда, какъ онъ выучилъ европейскаго слугу приготовлять для своего господина корри, пилавъ и трубку на индійскій манеръ.
Первымъ дломъ мистера Джоя было заказать для себя щегольской экипажъ у перваго столичнаго каретника, и мы не беремся передавать душевнаго восторга, съ какимъ индійскій сановиикъ слдилъ за сооруженіемъ этой парадной колесницы. Вслдъ затмъ были пріобртены кургузые рысаки отличной породы, и мистеръ Джой началъ свои торжественные вызды на публичныя гулянья. Амелія весьма нердко сидла на этихъ выздахъ подл своего брата, и тутъ же, на заднемъ план, рисовался Вилльямъ Доббинъ. Повременамъ экипажъ отдавался въ распоряженіе старика Седли и его дочери: въ этихъ случаяхъ здила съ ними и миссъ Клеппъ. Восторгъ этой двицы, щеголявшей по обыкновенію въ желтой шали, доходилъ до огромнйшихъ размровъ, когда коляска прозжала мимо извстной аптеки, откуда, черезъ сторы, любовался на нее извстный молодой человкъ съ чахоточнымъ цвтомъ лица.
Вскор посл появленія Джоя на Аделаидиныхъ Виллахъ, произошла весьма печальная и горестная сцена въ той скромной хижин, гд семейство Седли провело послднія десять лтъ своей жизни. Въ одинъ пасмурный день, къ воротамъ этой хижины подъхала коляска Джоя (экипажъ наемный, употреблявшійся до сооруженія торжественной колесницы), и увезла старика Седли и мистриссъ Эмми, которымъ не суждено было больше возвращаться на Аделаидины Виллы. Хозяйка и дочь ея проливали, при этой разлук, самыя горестныя и притомъ совершенно искреннія слезы, какія только проливались когда-нибудь впродолженіе этой незатйливой исторіи. И какъ же иначе? Мистриссъ и миссъ Клеппъ, пользовавшіяся дружелюбнымъ расположеніемъ мистриссъ Эмми, не слыхали отъ нея ни одного грубаго или жесткаго слова во все это время. Олицетворяя въ себ необыкновенную снисходительность и душевную доброту, Амелія всегда была благодарна, всегда ласкова и мила, даже въ томъ случа, когда домовая хозяйка, выведенная изъ терпнья, безотвязно требовала денегъ за квартиру. И теперь, при окончательной разлук, мистриссъ Клеппъ осыпала себя горькими упреками за неосторожныя выраженія, какія, въ разное время, она позволяла себ употреблять противъ этихъ несравенныхъ жильцовъ. Да, ужь теперь не найдти имъ такихъ жильцовъ, это ясно какъ день, и горько плакала мистриссъ Клеппъ, прибивая къ своимъ окнамъ билетикъ съ обозначеніемъ, что «сіи комнатки отдаются внаймы». Послдствія оправдали печальныя предчувствія: новые жильцы были дурны изъ рукъ вонъ. Сокрушаясъ о постепенной порч человческаго рода, мистриссъ Клеппъ надялась утшить себя тмъ, что наложила новую контрибуцію на чай, буттербродты и баранину съ хрномъ; но такая мра не произвела ожидаемыхъ послдствій. Нахлбники хмурились, ворчали, нкоторые не заплатили ни гроша, и вс мало-по-малу выхали изъ этой квартиры. Тмъ больше оказалось причинъ жалть этихъ старыхъ испытанныхъ друзей, оставившихъ ея домъ.
Что касается до миссъ Мери, горесть ея при разлук съ Амеліей была такого рода, что я отказываюсь изобразить ее перомъ. Молодая двушка, привыкшая видть мистриссъ Эмми каждый день, полюбила ее всми силами своей души, и теперь, когда коляска остановилась у воротъ, она бросилась въ объятія своей безцнной подруги, и обмерла на ея ше. Амелія съ своей стороны была растрогана почти столько же, какъ сама миссъ Мери. Она любила ее какъ собственную дочь. Одиннадцать лтъ сряду эта двочка была постояннымъ ея другомъ и повренной всхъ ея тайнъ. Разлука была дйствительно весьма прискорбна для обихъ особъ, и ужь, конечно, было ршено, что миссъ Мери какъ-можно чаще будетъ гостить въ большомъ новомъ дом, куда отправлялась на жительство мистриссъ Эмми. Молодая двушка была, впрочемъ, уврена, что скромная леди можетъ быть вполн счастливою только въ скромной и смиренной хижин, какъ миссъ Клеппъ называла свои домикъ на язык любимыхъ ею повстей и романовъ.
Станемъ, однакожь, надяться, что философія этой двицы была построена на шаткомъ и ложномъ принцип. Немного счастливыхъ дней бдняжка Эмми провела въ этой хижин, скромной и смиренной. Рука бдственной судьбы тяготла здсь надъ нею. Оставивъ Аделаидимы Виллы, Амелія уже никогда не возвращалась на свою прежнюю квартиру, и не любила встрчаться съ хозяйкой, ворчавшей нкогда на нее всякій разъ, какъ оказывалась недоимка въ квартирныхъ деньгахъ. Грубая фамильярность мистриссъ Клеппъ была столько же несносна, какъ ея брюзгливость. Ея приторное раболпство въ настоящую эпоху процвтанія мистриссъ Эмми всего мене приходилось по вкусу этой леди. Осматривая новый домъ своей прежней жилицы, мистриссъ Клеппъ восклицала отъ изумленія на каждомъ шагу, и превозносила до небесъ каждую мёбель и каждую бездлку туалета. Она ощупывала своими грубыми пальцами платья мистриссъ Осборнъ, и старалась опредлить ихъ относительную цнность. Нельзя было, по ея словамъ, пріискать наряда, вполн достойнаго этой милой, доброй, несравненной и безцнной миледи. Тмъ живе, при этихъ вычурныхъ комплиментахъ, воображенію мистриссъ Эмми представлялись прежнія грубйшія выходки хозяйки, непринимавшей въ разсчетъ никакихъ соображеній, когда надлежало содрать съ жильца квартирную недоимку. Нердко старуха Клеппъ упрекала Амелію въ глупой расточительности, когда она покупала какія-нибудь лакомства для больной матери или отца. Теперь она унижалась передъ счастливой женщиной, а нкогда мистриссъ Клеппъ командовала надъ нею безконтрольно въ ея плачевные дни безпрерывныхъ бдствій.