Базар житейской суеты. Часть 4
Шрифт:
Повелительный юный джентльменъ, искавшій бисквитовъ въ своей коляск, былъ не кто другой, какъ нашъ молодой другъ, мастеръ Джорджъ Осборнъ. Прошло ужь слишкомъ три часа, какъ онъ позавтракалъ въ Рвчмонд, и морской воздухъ тотчасъ же изъострилъ его аппетитъ. Дядя Джой и мистриссъ Эмми были на палуб въ обществ джентльмена, ршившагося, повидимому, быть неразлучнымъ ихъ спутникомъ на сухомъ пути и на мор. Такимъ-образомъ, они предприняли эту увеселительную поздку вчетверомъ.
Джой сидлъ на скамь, насупротивъ лорда Барикриса и его еемейства. Ихъ движенія поглощали, повидимому, всю мыслительную силу сановника Ост-Индіи. Милордъ и миледи помолодли, казалось, нсколькими годами противъ того, какъ Джой видлъ ихъ въ Брюссел въ 1815 году. Въ Индіи онъ любилъ хвастаться своимъ короткимъ знакомствомъ съ этими знатными особами. Волосы леди Барикрисъ, въ ту пору черные какъ смоль, покрылись теперь прекраснымъ золотистымъ отливомъ, между-тмъ, какъ бакенбарды лорда Барикриса,
— Эти особы, кажется, слишкомъ интересуютъ тебя, любезный другъ, сказалъ Доббинъ, наблюдая индійскаго набоба.
Онъ и Амелія засмялись. Она была въ соломенной шляпк, украшенной черными лентами, такъ-какъ срокъ траура еще не кончился. Но толкотня и праздничные виды всего окружающаго сообщили пріятное настроеніе ея душ, и мистриссъ Эмми была очень весела.
— Какой чудесный день! сказала Эмми довольно некстати, и одумавшись, прибавила еще боле некстати: надюсь, мы передемъ спокойно на континентъ, безъ втровъ и бури, не правда ли?
Джой презрительно махнулъ рукой, и посмотрлъ изподлобья на великихъ особъ, сидвшихъ передъ нимъ.
— Видно, сестра, что ты не имешь понятія о морскихъ путешествіяхъ; мы вотъ, люди опытные, не боимся ни втровъ ни бури.
Однакожь, несмотря на великую опытность, мистеръ Джозефъ Седли провелъ весьма непріятную ночь въ своей коляск, куда наемный чичероне безпрестанво подавалъ ему горячій пуншъ и другіе медикаменты, которыми путешественники предохраняютъ себя отъ опасныхъ слдствій морской болзни.
Въ назначенное время пріятели наши, въ вожделнномъ здравіи, высадились у Роттердамской пристани, откуда другой пароходъ благополучно представилъ ихъ въ городъ Кёльнъ. Здсъ они заняли приличные аппартаменты въ одной изъ первостатейныхъ гостинницъ, и Джой, съ невыразимымъ удовольствіемъ, прочелъ на другой день газетную статейку, гд было между-прочимъ изображено, что сюда изволилъ прибыть: «Herr Graf Lord von Sedley nebst Beglcitung aus London». Ha всякій случай онъ взялъ съ собою свои придворный костюмъ, и убдилъ Доббина вооружиться на тотъ же случай своими парадными регаліями. Джой имлъ твердое намреніе представляться иностраннымъ дворамъ, и свидтельствовать свое почтеніе властителямъ тхъ земель, черезъ которыя онъ будетъ прозжать.
И везд, гд только останавливались наши путешественники, мистеръ Джой, пользуясь всми, и удобными, и даже неудобными случаями, оставлялъ свою собственную и майорскую карточки въ дом британскаго посольства. Стоило большихъ хлопотъ отклонить его отъ намренія надть штиблеты и треугольную шляпу въ вольномъ город Жидоград, гд англійскій консулъ пригласилъ нашихъ путешественниковъ къ себ на обдъ. Джой, какъ и слдуетъ, велъ путевой журналъ, гд съ великою подробностію записывалъ, что закусилъ онъ здсь, перекусилъ тамъ, выпилъ, закусилъ и перекусилъ въ такомъ-то трактир, и съ какимъ комфортомъ провелъ ночь въ такомъ-то отел. Относительныя цны яствъ и питей были тоже изображены и краснорчиво, и врно. Записки вышли, очень назидательныя, и мы крайне сожалемъ, что мистеръ Джой посовстился издать ихъ въ свтъ.
Эмми была вполн счастлива и довольна. Доббинъ всюду таскалъ за нею походный стулъ и рисовальный альбомъ, и всюду восхищался рисунками этой безподобной артистки. Засдая на пароходныхъ палубахъ, она срисовывала утесы и замки, и взбиралась для такой же цли на высокія башни, сопровождаемая своими безсмнными адъютантами, Доббиномъ и Джорджемъ. Сухопутныя прогулки совершались обыкновенно верхомъ на ослахъ, признанныхъ по ихъ смиренности, боле удобными для мистриссъ Эмми. Доббинъ, имвшій достаточныя свднія въ нмецкомъ язык, съ успхомъ выполнялъ должность толмача, и научилъ даже мастера Джорджа объясняться на этомъ діалект съ ямщиками и трактирными слугами. Эмми радовалась душевно, видя, что сынокъ ея въ короткое время сдлалъ исполинскіе успхи, которыми отчасти онъ одолженъ былъ и практическимъ урокамъ мистера Кирша.
Мистеръ Джой не принималъ съ своей стороны слишкомъ дятельнаго участія въ этихъ загородныхъ прогулкахъ. Посл обда онъ обыкновенно ложился спать, или нжился въ садовой бесдк, любуясь на очаровательные ландшафты. О, рейнскіе сады, восхитительныя сцены спокойствія, мира и блистательнаго сіянія солнечныхъ лучей! Кто, увидвъ васъ однажды, не обогатится самыми сладостными воспоминаніями на всю свою жизнь? Еще я вижу васъ, изъ своего туманнаго далека, благородныя пурпуровыя горы, отражающіяся своими вершинами въ благороднйшихъ струяхъ, и одна мысль о теб, поэтическая страна Рейна, переполняетъ восторгомъ мою душу… Въ этотъ вечерній часъ пастухъ гонитъ свое стадо съ бархатныхъ холмовъ, ревутъ коровы, мычатъ быки, и позванивая колокольчиками, входятъ въ этотъ старинный городъ съ его старыми окопами, и шпицами, и воротами, и каштановыми деревьями, распространяющими длинную голубую тнь на окрестные луга; небосклонъ и рка пламенютъ багряно-золотистымъ заревомъ; и луна, выплывая на горизонтъ, смотритъ блдными очами на величественный закатъ дневнаго свтила. Но вотъ солнце вдругъ сокрылось за горами, ночь наступаетъ, рка станомтся темне и темне, появились огоньки въ окрестныхъ хижинахъ, и слабые лучи ихъ пугливо заглядываютъ въ тезмныя воды Рейна съ обоихъ береговъ.
Хорошо было мистеру Джою! Каждый день посл обда отходилъ онъ на сонъ грядущій, прикрывая свои красный носъ и тусклыя очи кашмировымъ платочкомъ изъ Калькутты, и каждый день читалъ онъ англійскую газету отъ первой строчки до послдней. — Благодареніе ему отъ всхъ британскихъ журналистовъ, наборщиковъ и типографщиковъ, промышляющихъ печатнымъ дломъ! Но спалъ ли мистеръ Джой, дремалъ, храплъ, моргалъ, читалъ или просто переворачивался съ бока на бокъ — пріятелямъ нашимъ не было до него никакого дла. Хорошо имъ было и безъ Джоя. Въ тихіе поэтическіе вечера они частенько отправлялись въ театръ на эти милыя, незатйливыя оперы старинныхъ нмецкихъ городковъ, гд noblesse вяжетъ чулочки на одной сторон, а bourgeoisie помщается по другую сторону театра. Здсь-то мистриссъ Эмми, утопая въ свтломъ поток душевныхъ наслажденій, была впервые посвящена въ тайны Моцарта и Чимарозы. О музыкальныхъ талантахъ майора мы уже имли случай намекнуть, и читатель знаетъ, что онъ съ большимъ успхомъ упражнялся на флейт, но главнйшимъ его удовольствіемъ въ этихъ операхъ было наблюдать за душевными движениями мистриссъ Эмми, когда она прислушивалась къ мелодическимъ звукамъ. Новый невдомый міръ любви и красоты открылся въ роскошныхъ формахъ передъ ея умственнымъ взоромъ, когда она слушала эти очаровательныя композиціи; одаренная самою острою чувствительностью, могла ли эта леди оставаться равнодушною къ Моцарту? Его оперы сообщали ея нервамъ такое настроеніе, что, приходя домой, она нердко спрашивала себя: ужь не преступно ли въ моральномъ смысл заслушиваться этихъ чарующихъ мелодій? Но майоръ, къ которому она однажды обратилась съ подобнымъ вопросомъ, въ совершенств успокоилъ ее. Разбирая данную тэму эстетически, психически, логически и философически, майоръ Доббинъ представилъ неотразимыя доказательства, что вс красоты искусства и природы могутъ производить на насъ одно только самое благодтельное впечатлніе. Удовольствія, ощущаемыя нами при звукахъ музыкальной мелодіи, совершенно равняются тому наслажденію, какое испытываетъ каждый смертный съ чувствительною душою при взгляд на луну, на звзды, на прекрасный ландшафтъ или картину. Въ отвтъ на нкоторыя весьма слабыя возраженія Эмии, майоръ Доббинъ разсказалъ ей восточную басню о «Сов«; воображавшей, что солнечный свтъ нестерпимъ для глазъ, и что соловей слишкомъ напрасно гордится своей пснью.
— Однимъ суждено пть, другимъ — гукать или выть, заключилъ, улыбаясь, мистеръ Доббингь, — у васъ, Амелія, прехорошенькій голосокъ, и стало-быть вы, по этой теоріи, принадлежите къ соловьиной пород.
Пріятно остановиться на этомъ період жизни мистриссъ Эмми, и вообразить, что она была вполн счастлива. Вы видите, что она первый разъ еще наслаждается такимъ образомъ существованія и судьба до сихъ поръ не посылала ей удовлетворительныхъ средствъ къ образованію ума и сердца. Вращаясь въ ограниченной сфер дятельности, она постоянно сталкивалась съ людьми довольно мелкими и пошлыми. Такой жребій раздляютъ съ нею мильйоны женщинъ. И какъ представительницы прекраснаго пола слишкомъ расположены ненавидть одна другую, то случастся весьма нердко, что естественное чувство робости считаютъ он необозримымъ тупоуміемъ, деликатность — глупостью, молчаніе — невжествомъ, и такъ дале. Мн однакожь кажется, что помалчивать иной разъ позволительно даже самому умному джентльмену. Если, примромъ сказать, я или вы, почтенный мой читатель, очутимся въ одинъ прекрасный вечеръ въ интересномъ обществ прачекъ и мелочныхъ лавочниковъ — скажите по совсти: будетъ ли ваша рчь сверкать тми искрами остроумія, которымъ вообще вы отличаетесь въ нашемъ образованномъ кругу? Думать надобно, что и прачки съ мелочными лавочниками не въ состояніи будутъ обнаружить особеннаго краснорчія, какъ-скоро судьба приведетъ ихъ въ наши утонченныя гостиныя, гд мы съ такимъ похвальнымъ соревнованіемъ, стараемся разбить въ дребезги и уничтожить въ прахъ репутацію нашихъ ближнихъ.
Должно еще припомнить, что эта бдная леди, вплоть до настоящей нинуты, ни разу не встрчала джентльмена въ истинномъ смысл этого слова. Да и много ли такихъ джентльменовъ между нами? Укажите мн на этихъ избранныхъ людей съ возвышеннымъ характеромъ, съ благороднымъ образомъ мыслей, съ великодушными стремленіями — людей, которые никогда не лгутъ, и прямо смотрятъ въ глаза свту, много ли, спрашивается, насчитаете вы такихъ джентльменовъ въ своемъ кругу? Вс мы знаемъ сотни, или пожалуй, тысячи отличныхъ фраковъ, сшитыхъ по послдней мод, десятки особъ, выплясывающихъ вальсъ или мазурку съ неподражаемымъ искусствомъ, но сколько же истинныхъ джентльменовъ между ними? Потрудитесь взять клочокъ бумажки, и напишите реестрикъ своихъ знакомыхъ, которыхъ, какъ истинныхъ джентльменовъ, вы уважаете душевно и сердечно.