БЧ. Том 4
Шрифт:
Карты раскрыты. Граф обвинил княгиню в том, что она пренебрегает своими обязанностями из-за увлечения любовником.
— Именно так. Не хочется, — качает головой София, улыбка ее резко исчезает. — Да и незачем. Вы и так будете в неоплатном долгу перед моим Домом, когда я отращу нос, уши и пальцы вашему сыну.
Секунд пять Юрий моргает, застыв, а затем в глазах графа вспыхивает гневный огонь.
— Плохая шутка, княгиня. Тебе пора.
— Это не шутка, — София не меняет равнодушного выражения лица. — И мне не пора. У меня есть технология,
— Откуда еще у тебя такая технология?! — вскакивает граф с софы. — Что за сказки?!
В порыве ярости Юрий нависает над княгиней. Девушка сдержанно реагирует, даже не испугавшись.
— Наконец-то соизволили встать перед дамой? — поднимает бровь княгиня. — Похвально. Вопрос стоит всего лишь один — хотите вы иметь здорового сына?
Жуя губу, граф отступает, словно устыдившись своего резкого всплеска гнева. Дернув себя за бороду, он признается:
— Хочу, конечно, но какова цена?
— Немалая, — не скрывает София корыстных намерений. — Вы будете моим человеком в Сенате. Любой закон, любой указ одобряете и выдвигаете только с моего разрешения. Пойдет такая цена?
— На меньшее не согласишься, — даже не спрашивает Юрий. В ответ София молча улыбается — мол, сами всё понимаете. — А если я обману тебя?
— То есть нарушите дворянское слово? — уточняет княгиня и пожимает плечами. — Если вы спрашиваете, то все еще недооцениваете мой Дом. Прискорбно. Я уничтожила всех моджахедов, что разгромили вашего сына, могучего Рыкаря, на секундочку. Неприступная Джавру взята. Думаете, ваш особняк представляет более защищенную крепость?
Граф опускает взгляд на свои руки. Он может возмутиться и выгнать обнаглевшую девушку, но тогда Дима навсегда останется обезображенным.
— Если ваши решения не будут противоречить интересам моего рода — я согласен.
Софии совсем не нравится скользкий ответ. Мало ли какие у Долгоногих интересы.
— Мои решения не будут нести угрозу жизням ваших родственников и людей, — отвечает княгиня. — За остальное не ручаюсь. Согласны?
— Да, — граф отворачивается, ненавидя себя за поражение. — Согласен. Вылечите только сына.
— Конечно, — холодная улыбка всегда легко давалась Софии, особенно когда она делала обещания, на которые ей плевать. Княгиня просто воспользовалась добротой Перуна. Ее возлюбленный договорился с «Идиомой» об исцелении Дмитрия. А она уже подсуетилась и раздобыла своему Дому влиятельного должника.
Наверняка, на нечто подобное рассчитывал и сам Перун. Он хоть и добр, как дельфин, но еще и коварен, как тасманский дьявол. В любом случае, София заслужила похвалу, и свое уж она вытребует на все сто процентов. Только вот Перун вернется…
Покидая особняк Долгоногих, княгиня сталкивается в коридоре со стройной белокурой девушкой. В руке та держит небольшой конверт.
— Ваше Сиятельство, — склоняет голову Мария Долгоногая. — Спасибо вам, что спасли моего брата.
— Для моих людей
Блондинка краснеет и уставляется себе под ноги.
— Могли бы вы передать Артему Бесонову это письмо?
— Конечно, могу, — принимает княгиня конверт. — Не обещаю, что это выйдет скоро, сейчас Артема нет в городе.
— Благодарю, — кланяется Мария, прежде чем уйти.
София выходит на террасу, спускается по широким ступенькам к палисаднику. Проходя возле цветущих растений, она небрежно бросает конверт за клумбу.
Княгиня усмехается про себя.
«Могу, но не обязана, — София блуждает задумчивым взглядом по пожелтевшим садовым деревьям. — А ведь Перуну наверняка сейчас не хватает женского внимания».
— Смотрю, женское внимание к тебе льется через край, — недовольно бурчит Бестия.
Спецназовка заглянула не вовремя. Только-только мы с Мишель успели провести эндшпиль, как врывается Бестия с горящим взором. Явно среагировала на громкие звуки латинки. Неудивительно — Мишель стонала раненой птицей, кричала гепардом. Вся крепость поди слышала. Следом за спецназовкой влетел и дежурный, пытаясь ее удержать. Но я поберег пацана и велел вернуться на пост.
Сцен Бестия не стала устраивать, только застыла у полога, разглядывая нагую бронзовую кожу латинки, выделявшуюся на фоне белоснежных трусиков.
Не смущаясь, Мишель одевается без спешки.
— Это только начало, — говорит латинка, застегивая пуговицы халата на груди. — Как только девчонки узнают что ты для них сделал, с тебя слезать не будут от восторга. Фатима за сестренку в лепешку расшибется, но тебя на седьмое небо отправит. Она может. Олимпийская чемпионка как-никак, растяжка хорошая.
Я с ужасом смотрю на кинозвезду, а она лишь хитро подмигивает. Нет, серьезно? Куда мне тридцать угодниц! Бегом в пустыню! Зачищать дороги от моджахедов! Спроважу быстрее — целее буду.
Бестия уже теребит край перчатки. Едва сдерживается, чтобы не упокоить мировую кинозвезду, а потом не ломануться в мечеть и не сжечь всех девушек молниями.
— Теперь так будет всегда? — рычит спецназовка.
— Нет, медсестры улетят через три дня, — я накидываю на себя куртку. — Максимум.
Обе девушки вздыхают — одна с облегчением, другая с непонятным чувством.
— Так, все на выход, — киваю на дверь. — У меня еще дела.
Спровадив Мишель с Бестией в коридор, убеждаюсь, что они уходят в разных направлениях. А то со спецназовки станется догнать латинку и сжать голыми пальцами ее точеный подбородок. Летальный исход обеспечен. Сам иду в комнату в левом крыле донжона. Неубранный спальный мешок валяется на полу, в углу сидит скукожившийся Дмитрий. Бинты скрывают некогда симпатичное лицо. Смотрит безучастным взглядом в полуосыпавшееся окно. Во дворе Али опять развлекает дружинников оплеухами.