БЧ. Том 6
Шрифт:
Я сжимаю кулаки. Рудковский, сукин сын, жалко тебя уже грохнули. Похищать людей и, наплевав на их желания и жизненные цели, пристраивать шпионами — как же это гнусно! Империя должна служить на пользу людям, вместо этого она порабощает их. Делает из гордой русской нации жалких марионеток.
— Перун, еще раз напоминаю, что я не знал об этом, — вставляет Владимир, видимо, мое выражение лица его насторожило.
— Отправляемся в Кремль, — поворачиваюсь к цесаревичу. — Пора разобраться с вашим бардаком.
— Возможно, успеем к собранию главнокомандующего, —
Чтобы никакой налет «пересмешников» не сорвал доставку Владимира отцу, выдвигаемся несколькими составами. Разными путями едут три официальных кортежа из бронемобилей с полубашнями и стрелково-гранатомётным вооружением. Включены проблесковые маячки, ревут специальные звуковые сигналы. Еще и жандармам звякнули — чтобы заблокировали движение на проезжаемых кортежами дорогах. Улицы перекрыли, и шанс, что обычные водители снова попадут под обстрел, уменьшился в разы. Наш с цесаревичем кортеж включает основной состав «зорь», с которым я уже сработался.
Как ни странно, ни на один кортеж не напали. Доезжаем без происшествий, кремлевские ворота остаются позади. В сигнальный автомобиль-лоцман не врезался ни один мусоровоз, не вылезли из ниоткуда джипы с бандитами, не попытали снайперы удачу. Похоже на затишье перед бурей.
В Кремле мы с цесаревичем спускаемся глубоко под землю в сопровождении Аяно, Бестии, Али, Кота, Салада. Каменная лестница уходит глубоко вниз, кажется, что до самых недр. Древние стертые ступени скользят под берцами, словно наледь.
Внизу «Зори» остаются в коридоре, кроме меня и Аяно. Распахиваются герметичные бронированные двери, мы заходим в просторный бункер. Внутри, вокруг огромного стола, собрались генералы в разноцветных мундирах, великий князь Николай и сам император Михаил. Здесь же и Эдуард Эльс, один из руководящих членов Круга, у которого я на днях выбил мирный договор и контрибуцию в сто миллионов, а также симпатичная женщина в погонах генерала юстиции. Все стоят на ногах и только что смотрели на объемную голографическую карту города. Теперь же любопытные взгляды скользят по моему безусому лицу недоросли. Даже Владимиру меньше внимания достается.
— Явился, — совсем нерадостно встречает Михаил наследника. — Надеюсь, у тебя были уважительные причины для задержки.
— Если выживание не является таковой, то нет, — смиренно отвечает Владимир.
— Ваш старший сын доставлен, Ваше Величество, — прерываю я семейные разборки. — А у меня мало времени. Прошу вернуться к теме собрания. Если она, конечно, касается вашего второго сына.
Аяно делает каменное лицо, полностью поддерживая меня взглядом. Женщина в генеральских погонах удивленно открывает рот и хлопает ресницами. Остальные присутствующие возмущенно ропщут. Кто-то в ужасе смотрит на царя.
Но Михаил лишь дергает полуседой бровью.
— Спасибо, князь, что бы я делал без вашего совета, — император оборачивается к столу с голограммой Москвы. — Итак, что мы имеем? Ничего? Где Георгий, наш доблестный Департамент полиции не имеет представления.
Шеф Корпуса жандармов и официальный начальник Департамента полиции Борис Юсупов виновато опускает голову:
— У Рудковского были преференции, жалованные цесаревичем, он не отчитывался передо мной. К тому же, Рудковский не столько тратил бюджет I экспедиции, сколько использовал гриф гостайны для засекречивания своей деятельности.
— Чьи же деньги он тратил на проект «Пересмешник»? — спрашиваю я.
— Свои, видимо, — глянув на меня, всё же решает ответить жандарм.
— Рудковский имел огромные средства, князь, — более приветливо обращается ко мне симпатичная генеральша. — Особенно после многолетней службы в полиции. Я — генерал юстиции Соловьева Анастасия, Сыскная часть. Уж поверьте.
— Верю, — косо смотрю на посуровевшего цесаревича. Конечно, долбаные коррупционеры развелись даже в боярской России.
А Соловьева не из робкого десятка, раз намекнула на загребущие руки дружка Владимира. Тем временем женщина продолжает жарить шефа жандармерии:
— А мои следаки давно докладывали, что I экспедиции даются слишком огромные полномочия. Мы даже не представляем, что Рудковский творил. Ему разрешалось ставить гриф высочайшей гостайны буквально на всё. Вот он и наплодил сотни засекреченных дел, к которым, якобы, имеют доступ только первые лица правоохранительной системы. А у первых лиц, конечно, не нашлось времени на ревизию документов первостепенной важности.
Багровый и вспотевший Юсупов рычит:
— Сударыня Соловьева, как ты смеешь бросаться обвинениями! Да я вызову тебя на поединок за клевету!
Я фыркаю:
— Она права, вы оборзели, — усмехаюсь в бурое лицо шефа. — Что такое? И меня тоже вызовете на дуэль?
Но Юсупов не дурак поддаваться на провокацию, о моей репутации, конечно, наслышан. А я лишь рассчитывал отвести удар с Соловьевой, просто мне нравится ее гонор и обличительный наезд. Да и генеральша, может, еще что полезного расскажет о грязной чиновничьей кухне. Соловьева одаривает меня благодарным взглядом. Император не реагирует, как и цесаревич.
— Не забывайся, Перун — наконец находится Юсупов. — Под трибунал пойдешь. Ты всего лишь поручик.
— Действительно? — сдерживаюсь, чтобы не разломить кулаком стол. — Поручик? А у меня ощущение, что я гребаный уборщик, и прибираю сейчас за вами.
— Достаточно, князь Бесонов, — наконец берет слово император. — Что известно насчет Синей короны?
Юсупов листает бумаги на планшете:
— Древний артефакт, в Россию привезли из Сверной Америки лет пятнадцать назад, — он сникает. — Это всё.
— Негусто для грифа высочайшей гостайны, — хмыкает Соловьева. — Жалко, что вы раньше не прочитали эту жалкую отписку Рудковского, — она заглядывает через плечо. — Ах, нет, вы же читали, вот ваша подпись об ознакомлении. Тогда как вы допустили такую ничтожную документацию? Подписали, не глядя?