Бедная Настя. Книга 1. Там, где разбиваются сердца
Шрифт:
— Вы — удивительный человек, Андрей Платонович! Принимать на себя чужую вину! Я просто восхищаюсь вашим благородством.
— Так вы не сердитесь?
— С чего бы вдруг? И я на вашем месте непременно проучила бы негодную девчонку. Вы поступили, как мужчина и муж, которому я смело могу доверить будущее своей дочери.
— Княгиня! — Забалуев бросился облобызать ее ручку.
— Барыня, вы картошку просили, — Татьяна вернулась с серебряным блюдом, на котором лежали несколько свежеочищенных картофелин.
— Поставь на стол и ступай отсюда, не задерживайся. — Долгорукая моментально спровадила Татьяну и принялась за подчистку книги. — Не очень-то получается. Может, чернила похуже или картошка у вашей тетушки была другая?
— Голландскую нужно. У ней клейкость лучше.
— Где ж ее взять-то, голландскую?
— Позвольте-ка мне, я вам помогу. Сейчас мы ее…
— Маменька! А чем это вы здесь занимаетесь? — раздался от двери голос Лизы.
— Я… — растерялась Долгорукая. — Лизонька… Да вот беседуем с твоим женихом.
— Да, — кивнул Забалуев, тут же бросив картофелину на блюдо.
— Андрей Платонович любезно согласился оценить новый сорт картошки.
— Замечательная картошка, Мария Алексеевна. За урожай можете не беспокоиться.
— Зачем ты встала из постели, моя милая? — Долгорукая поднялась из-за стола и подошла к Лизе. — Посмотри на себя — ты же еле на ногах стоишь!
— Маменька, — Лиза выглядела испуганной и была очень бледна, — я проснулась — никого нет. Я хотела найти Соню или Андрея, спустилась сюда. А в коридоре на меня напал цыган!
— Цыган? Ну, какой цыган, Лизонька, — по тону было понятно, что княгиня всерьез обеспокоилась душевным здоровьем дочери. — Видать еще не поправилась — в последнее время тебе все какие-то страшные сны снятся. То Владимир Корф тебя из леса вынес, то теперь цыган напал. И где — в нашем доме!
— Это никакой не сон, маменька! Я видела его так же, как вас сейчас перед собой вижу!
— Ну, и каков он из себя? — понимающе улыбнулся Забалуев.
— Ужасный человек — глаза горят, волосы черные, и седая прядь надо лбом.
— Страшная картина, очень похожа на те сказки, которыми Сычиха пугает.
— Маменька!
— Ну, полно, полно, не смеюсь я, — пожала плечами Долгорукая. — И что же он хотел от тебя, этот цыган?
— Он хотел меня предупредить, что Андрей Платонович не тот, за кого себя выдает.
— Что это значит? — нахмурилась княгиня.
— А я дальше вырвалась, и слушать не стала.
— Вот что, милая, — твердо сказала Долгорукая после повисшей в кабинете паузы. — Узнаю, что это — очередная твоя уловка, чтобы свадьбу отменить, накажу.
— Он сказал, что знает что-то о моем женихе!
— Довольно! Ступай сейчас же к себе, ложись в постель и постарайся заснуть, чтобы всякая дурь из твоей головы за ночь выветрилась.
— Я никуда не пойду, пока не поговорю с Андреем. Где он?
— Андрей уехал в Петербург.
— Как уехал в Петербург?! И со мной не попрощался?! — Лиза была готова заплакать. — Вы нарочно сделали, чтобы он уехал!
— Лиза, не говори глупостей!
— Ничего у вас, маменька, не получится! Я не выйду замуж за господина Забалуева — это он виноват в том, что со мною случилось! Он кричал на меня, он меня ударил! — Лиза обвиняюще указала рукой на Забалуева.
— Ой, ударил, — улыбнулась Долгорукая, — подумаешь! А как тебя иначе привести в чувство? Будь я на его месте — поступила бы точно также! Повторяю, последнее время ты ведешь себя отвратительно, Лиза!
— Вы знали?
— Андрей Платонович все объяснил мне. И я, должна признаться, чуть со стыда за тебя не сгорела, пока он мне все это рассказывал. И после такого позора этот святой человек еще и спас тебя и по-прежнему хочет жениться.
— Когда же вы простите меня, Елизавета Петровна, за мою минутную вспышку гнева? — скромно потупил очи долу Забалуев.
— Лиза, Андрей Платонович давно загладил свою вину перед тобой — спас тебя, когда другие ничем помочь не смогли. Так что иди в свою комнату и больше напраслину на благородного человека не возводи. А вы, Андрей Платонович, проводите ее, а то, не приведи Господи, опять какой-нибудь цыган объявится.
Забалуев предложил Лизе взять ее под руку, но она гордо отказалась и вышла из кабинета с таким видом, как будто была заключенной и под конвоем. Забалуев кивнул Долгорукой и поспешил за Лизой. Проводив ее до дверей комнаты, он осмелился предложить ей свою помощь.
— Я помогу вам прилечь.
— Вы не муж мне и не будете им!
— Напрасно, вы ко мне столь суровы.
— А скажите-ка, Андрей Платонович, что вы с маменькой делали с расходной книгой отца? Это ведь забота моего брата — заниматься делами в имении.
— Я просто помогал Марии Алексеевне разобраться с прошлыми расходами да и будущие траты рассчитать. Одной ей тяжело вести такое хозяйство.
— Я обязательно Андрею напишу — расскажу обо всем! И про пощечину, и про книгу…
— Я бы очень не хотел, дорогая моя, чтобы вам снова цыгане пригрезились, — тихо сказал Забалуев.
— Вы мне угрожаете?
— Елизавета Петровна, я прошу вас сменить гнев на милость. Я был не прав. Неужели вы будете казнить меня всю нашу совместную жизнь?
— Когда я расскажу Андрею обо всем, ни о какой совместной жизни речи не будет. Вас вышвырнут из этого дома!
— Вы сейчас утомлены немного. Я уверен — как только вы поправитесь, ваше отношение ко мне переменится.