Бедная Настя. Книга 1. Там, где разбиваются сердца
Шрифт:
— Хорошо, — задумался Александр, потом повернулся ко второму гвардейцу и распорядился: — вы свободны.
Дождавшись, когда он уйдет, Александр снова обратился к старшему:
— Предлагаю пари. Я увеличиваю ставку. Если выигрываете вы — можете озолотиться, если я — вы позволите мне небольшой маскарад. Вы согласны?!
— Не смею, я при исполнении, — пробормотал тот.
— Не смеете что — играть на посту или принять мои условия?
Охранник оглянулся по сторонам — и спросить не у кого, и не подчиниться нельзя — все-таки цесаревич, не просто так!
— Эх, где наша не пропадала! — наконец, кивнул он и принялся поднимать упавшие со стола карты. — Прошу!
Сыграли они быстро — Александр был сильным игроком и в своей победе не сомневался. И поэтому на словах «Вскроемся!» иного результата не ожидал.
— До вас мне везло! — помрачнел охранник.
— А кто сказал, что вам перестало везти? — Александр наклонился к нему через стол. — Предлагаю вам весь выигрыш в обмен на ваше молчание и вон ту форму!
Гвардеец проследил за его рукой — на стене висел один из мундиров начальника тюрьмы Заморенова. Тот отличался артистичностью и частенько сам устраивал переодевания, представляясь заключенным то в обличье безвинно осужденного, то рядового охранника, то своего помощника Писарева, прощупывая таким образом настроение и планы своих подопечных и подчиненных. Правда, самого Заморенова сейчас в крепости не было — уехал ко двору докладываться императору. И гвардеец задумался — рискнуть, не рискнуть? Но пачка ассигнаций, лежавшая на столе, все же перевесила страх перед привычным «как бы чего не вышло», и он махнул рукой — делайте, что хотите! Александр улыбнулся — власть денег оказалась сильнее приказа императора! Нашлась и на отца управа!
Переодевшись, Александр прошел в тюремный коридор и ключами, взятыми у надзирателя, открыл указанную им камеру. Но, едва лишь он вошел, на него набросились, и Александру пришлось приложить усилия, чтобы оттолкнуть от себя арестантов.
— Какого дьявола! — в негодовании воскликнул Александр.
— Ваше Высочество… — в один голос выдохнули Корф и Репнин.
— Это что же, и есть ваш ответный выстрел, господин Корф? — с иронией спросил цесаревич, одергивая форму. — Да и вы, Репнин, не лучше — так-то вы встречаете своего будущего государя? Надеюсь, вы откажетесь от своей дурной привычки набрасываться на цесаревича и более не намерены покушаться на мою жизнь?
— Так точно, — кивнул Корф.
— Простите, Ваше Высочество! — извиняющимся тоном сказал Репнин. — Я принял вас за другого.
— И чем же вам насолил обладатель этого мундира? — поинтересовался Александр, проходя в центр камеры.
Место оказалось не из приятных — темно и сыро.
— Он отнял у меня единственный предмет, соединявший меня с той, кого я оставил на воле — ее платочек, — признался Репнин.
— Я понимаю вас, — кивнул Александр и вдруг увидел — руки обоих заключенных связаны. — Что это?! Кто посмел?! Неужели император пал до подобной низости?! Это же против всех правил!
— Вы об этом? — Корф рассмеялся. — Нет-нет, император здесь ни при чем! Это пожелание того господина, чей мундир вам так к лицу. Когда он лишил Репнина последней радости — я говорю о его платочке для воздыхания, Михаил набросился на него. А я не мог оставить друга одного. И дабы мы впредь не могли совершать необдуманных поступков, для нас сделали исключение из правил. Спасибо, что хотя бы не стреножили.
— Какая низость! — вскричал Александр и предложил:
— Позвольте мне освободить вас.
— Не стоит подвергать вас излишнему риску, — покачал головой Репнин, — вы и так серьезно рисковали, приходя сюда.
— Вы попали в тюрьму по моей вине. И я посчитал своим долгом…
— В этом не было необходимости, — остановил его Корф. — И потом, еще не известно, чья вина сильнее.
— Я пришлю к вам своего доктора, — сказал Александр.
— Боюсь, что его к нам не допустят, — с сомнением сказал Репнин. — Наши прегрешения ужасны, а наказание здесь, как мы уже успели убедиться, следуют незамедлительно.
— Разве кого-нибудь недавно казнили?
— Да, — кивнул Корф. — Один несчастный старик поляк был расстрелян незадолго до вашего прихода.
— Отец ненавидит поляков. И поэтому моя любовь к Ольге для него — государственное преступление!
— Мужайтесь, Ваше Высочество, — поддержал его Репнин.
— Господа! — Александр встал. — Подозревая, что долее оставаться с вами опасно, я возвращаюсь во дворец. И снова попытаюсь встретиться с императором. Я попробую переубедить его!
— Мы признательны вам за участие в нашей судьбе, — с благодарностью сказал Репнин.
— Довольно слов! Я должен действовать! Вашу руку, Репнин! Вашу здоровую руку, Корф! Забудем обиды! Надеюсь вскоре увидеть вас при дворе.
— Даст Бог — увидимся… — проговорил Репнин.
— Даст Бог! Я не прощаюсь, — Александр еще раз бросил взгляд на друзей и вышел из камеры.
— Думаешь, ему удастся вытащить нас отсюда? — повернулся Репнин к Корфу.
— Сомневаюсь. Но попытка — не пытка…
Во дворце Александр не успел сделать и трех шагов, как был остановлен камер-фрейлиной императрицы. Государыня ждала его к себе для важного разговора. Не думая, что эта встреча займет у него много времени, Александр прошел вслед за фрейлиной в покои матушки и остолбенел при входе. У камина стояла Ольга — грустная и оттого, наверное, еще более прекрасная и желанная.
— Это сон? — бросился к ней Александр.