Бедная Настя. Книга 1. Там, где разбиваются сердца
Шрифт:
— Я очень ценю вашу заботу, Василий Андреевич, и не подведу. Обещаю.
— Вот и славно, — Жуковский доброжелательно улыбнулся — ему была приятна решительность Михаила. — Не будем медлить, император не любит ждать.
Жуковский поднялся и вовремя — к ним подошел адъютант императора. Его появление оказалось точным — часы на камине как раз проиграли половину часа.
— Его Императорское Величество ожидают вас, — сказал он и распахнул дверь кабинета.
Жуковский прошел в распахнутую дверь первым. Михаил ощутил в горле слабое жжение и на секунду задержал дыхание. Потом шагнул следом за Жуковским.
Николай стоял у окна, рассматривая вид на Дворцовую площадь. Он сознательно выдержал паузу, спиной ощущая, как недоумевает по поводу этого молчания эмоциональный Жуковский и краснеет молодой поручик. Наконец, Николай счел, что с обоих довольно, и повернулся к вошедшим в кабинет посетителям.
— Поручик Репнин, — властно позвал император, — подойдите ко мне. У вас сегодня первый день адъютантства у моего сына… Я надеюсь, вы осведомлены о своих прямых обязанностях?
— Так точно, Ваше Величество!
— Это прекрасно, — кивнул Николай. — Но должен уведомить вас, что помимо прямых обязанностей, у вас будут и поручения сугубо конфиденциального свойства, исходящие лично от меня.
— Это огромная честь для меня, Ваше Величество, — Репнин незаметно глянул в сторону Жуковского — об этом пытался предупредить его Василий Андреевич? Жуковский одними глазами дал ему понять — будьте внимательней, слушайте, не отвлекайтесь!
— Эти поручения будут касаться Александра, но должны оставаться втайне от него. Вы понимаете, о чем я говорю? — Николай испытующе взглянул прямо в лицо Репнину.
— Нет… — растерялся Репнин и поспешно добавил: — Ваше Величество…
— Честность и прямота, — поспешил ему на помощь Жуковский, — явно относятся к достоинствам этого молодого человека, Ваше Величество.
— А, по-моему, он лукавит, — с сомнением в голосе сказал Николай. — Что же… Тогда скажу прямо — сегодня ваш долг убедиться в том, что Александр больше не встречается с фрейлиной императрицы Ольгой Калиновской. Хотите отказаться от моего предложения? Но, впрочем, теперь я лукавлю. Вы не можете от него отказаться.
— Ваше величество, мы должны дать молодому человеку время на обдумывание всей диспозиции, — Жуковский снова попытался поддержать своего протеже.
— Василий Андреевич… — в голосе государя зазвенел металл. — Я прошу вас, введите поручика в курс дела. От Жуковского в моей семье секретов нет. И последнее. Я уверен, вы догадываетесь, что ни я, ни Василий Андреевич не могут желать зла Александру. Вы свободны.
Николай снова сосредоточился на картине за окном. Репнин и Жуковский, понимая, что аудиенция закончена, поклонились императору и тихо, один за другим, вышли из кабинета.
— Что же это, Василий Андреевич, — воскликнул Репнин, едва они вышли в коридорную галерею, — я должен доносить на Александра?!
— Я воспитывал Сашу с восьми лет, — мягким тоном охладил пыл его негодования Жуковский. — Он может стать великим императором, поверьте. И, что еще важнее, Россия ждет именно такого правителя, как он. И для нее потеря будет невосполнимой, если страсти, свойственные неординарным натурам, помешают Александру выполнить свою миссию.
— Но Александр не только наследник престола, он еще и просто человек! И имеет право на чувства!
— Вы прямо цитируете наследника, — грустно улыбнулся Жуковский. — Но, к счастью, в ваших словах я слышу и сомнение. Вы чувствуете — слова «престол» и «страсть» в одном предложении неуместны.
— Вы благородный человек, Василий Андреевич. Я должен довериться вам, хотя, конечно, просто не представляю себе всех последствий этого предложения.
— Послушайте, друг мой! — Жуковский остановился и глубоко вздохнул. — Вполне допускаю, что могут возникнуть ситуации, когда я буду не в силах содействовать вам или заступиться за вас. Невыполнение приказов государь считает предательством. И вы должны серьезно обдумать свое поведение при дворе. И трижды подумать, прежде чем что-либо совершить. Поступайте по совести, но помните о долге. И тогда вам не придется считать себя доносчиком, и другие не назовут вас предателем.
Репнин выслушал Жуковского молча. Иллюзии рассыпались у него на глазах — вместо святого служения Отечеству, он оказался на передовой дворцовых интриг, и от осознания этого в сердце Михаила поселилась странная тоска — глухая и мутная. Попрощавшись с Жуковским, Репнин проследовал к интенданту Александра и получил от него надлежащие инструкции. Выполнив все поручения, он явился к наследнику — представиться по форме и доложить о начале исполнения своих обязанностей.
Александр встретил его в своем кабинете, бросившись навстречу, как к старому другу. Но Репнин не выказал такой же радости и сказал сухо и официально:
— Я получил отчет от интенданта Вашего Высочества и проверил фуражирование вашего полка.
— Оставьте этот тон, Репнин, — недовольно прервал его наследник, — не уподобляйтесь солдафонам моего батюшки.
— Также я ознакомился с жалобами и представлениями, направленными на имя Вашего Высочества…
— Репнин, не досаждайте мне всей этой армейской галиматьей, — тон Александра из свойского стал требовательным, — помогите закончить письмо. Что-нибудь оригинальное и с чувством.
— Письмо адресовано женщине?
— Конечно! Любимой, расстроенной нашим расставанием и недомолвками, — воскликнул Александр, обрадованный, что его, наконец-то, поняли. — Ну же, Репнин, как можно успокоить любимую женщину?
— Боюсь, Ваше Высочество, что в амурном слоге я не искушен и вряд ли сумею вам помочь, — солгал Репнин, известный в полку своим поэтическим даром.
— Вы что же, никогда не любили? — Александр с удивлением взглянул на своего адъютанта.