Бедный Авросимов
Шрифт:
И вот, разогревшись решимостью, полный благородной высокопарности, сверкая синими глазами, отворил он дверь в комнату.
– Господин Ваня, - обрадовался Аркадий Иванович, - а я вам сучку в презент принес. Я обид не помню, как ваш человек волком на меня глядел... Тут мне, господин Ваня, пофартило в Петербурге, чудный город, а я не могу, чтобы радостью с вами не поделиться.
Авросимову трудно было оставаться с капитаном в одном дому после всех разговоров и намеков, но хохол устроился поудобнее на диванчике и сладко зевнул.
Свечи были погашены.
– Ох, господин Ваня, - вздохнул в этой тишине капитан, - разве ж я знал, що так оно выйдет? Вы не смотрите, что я смеюсь, мне, господин Ваня, страшно...
– Это вы про что?
– спросил Авросимов, борясь со сном.
– Да все про то же, Господи Боже мой... Я ведь думал, как лучше, а видите?.. Всем-то не угодишь. Государю хорошо, а полковнику моему худо.
Сон отлетел прочь.
"Черт бы его побрал!
– подумал наш герой.
– Эдак я не высплюсь, буду вареный ехать..."
– Вы бы уж спали, Аркадий Иванович. Ночь ведь...
– Да я бы и рад, господин Ваня, ах, не спится... Как вы думаете, что полковнику моему быть может?
Слова падали тихо-тихо, как легкое шуршание травы или кисеи под ветром, но были они отягощены былым безумством, былой горечью...
– Что же это вы все на одного навалились?
– прошептал наш герой, зарываясь в подушку.
– И друзья, и враги...
– Кто враг?! Кто враг, господин Ваня?.. Вы этим поверили, которые меня во флигеле вашем бесчестить пытались?.. Эх, вы... Да вам же полковник-то неизвестен, вы же не знаете, что он замышлял, как же вы можете его сторону брать? Вот что мне удивительно! Я ведь его любил, а как прознал про тяжкий умысел, какая уж тут может быть любовь, господин Ваня? Тут надо выбирать, господин Ваня.
Авросимов, не желая продолжения этого нелепого разговора, притворился спящим, даже всхрапнул
– Господин Ваня, - зашептал капитан, - а господин Ваня, вы послушайте меня... Мне ваше расположение терять не хочется... Уж как вы представили меня героем, так не раскаивайтесь... Легко ли по лезвию-то ходить?.. Вы слышите? Вот вы себя честным считаете, порядочным, да вы и есть порядочный, господин Ваня, так вот вы же поедете с подпоручиком донесения делать? Разве ж вас за то судить можно? А меня можно, что я отечество спасал?.. Господин Ваня, вы меня слышите?..
Господи, кто же прав-то? Пестель, ждущий своей участи, поверженный, приуготовляемый к казни за любовь к отечеству; капитан со своими цыганскими глазами, получивший пощечины за любовь к отечеству... Кто же?!
– А те, господин Ваня, которые меня по щекам хлестали, разве ж они отечеству не служат? Да вы им прикажите - они тотчас всех бунтовщиков на Голгофу-то и поведут...
– На Голгофу?
– поразился наш герой.
– На Голгофу, господин Ваня... Вот и вы едете, чтобы полковника уличить. И я его уличил. И ваши друзья. А за что же они меня по щекам-то били?
– За барышню, - сказал Авросимов, теряя остатки сна.
– Ох-хо-хо, господин Ваня, не прикидывайтесь... Ну да я их прощаю, прощаю... Мы ведь все ради отечества да государя стараемся...
Вот, милостивый государь мой, сколько слов всяких об отечестве!
– Поезжайте, господин Ваня, с Богом. Привезите сочинение - узнаете, кто прав...
– А ежели его не найдут?
– Найдут!
– крикнул капитан с ужасом.
– Непременно найдут!
– и уже шепотом: - Не может быть иначе. Иначе я лжецом прослыву... Вы что, с ума сошли, говорить такое?
– Я говорю: если...
– Нет, нет, господин Ваня... Тогда я сам в ножки высоким чинам упаду, чтобы меня послали. Я всю Украину перерою, все поля да леса, а сочинение найду... "Если"... Да как же может быть "если", когда моя судьба от того зависит? И судьба нас всех... Да вы знаете, чего там написано? О, он читал мне, читал, господин Ваня! Да и они не отступятся, все генералы и великие князья и сам государь... Они сами землю рыть будут, господин Ваня, чтобы только найти сей документ...
– Да что же там написано, черт!
– не выдержал Авросимов.
– А вот что, - вдруг засмеялся капитан.
– В нем описаны способы, как революции производить, как низвергнуть наше христианское государство... В нем много соблазнов, господин Ваня, для молодых людей, таких, как вы и прочие... Уж ежели что вам в ручки попадет, вы ночей спать не сможете, а всё будете думать, как бы жизнь переворотить...
– Пустое вы всё говорите, вздор всё, - сказал наш герой.
– Я не верю вам. Какие такие способы? Ну?..
– А вот какие, - сказал капитан шепотом, - пора бы, к примеру, холопам дать волю, а?
– Может, и пора, - откликнулся наш герой.
– Да с землей... А не боитесь, господин Ваня, сами холопом стать у прежних-то своих холопов?
– Ерофеич!
– крикнул Авросимов с дрожью.
Старик вошел неторопливо.
– Хочешь, я тебе вольную дам?
– Ай обиделись, барин?
– спросил старик, бледнея.
Аркадий Иванович захохотал, потер руки.
– Велите вашему человеку, господин Ваня, кваску мне дать. Дюже горло у меня сушит...
Ерофеич вышел. Аркадий Иванович продолжал свою беседу, но Авросимов вдруг словно провалился. Голос капитана звучал издалека, все глуше, глуше. А в сердце Авросимова возник страх за кого-то, и этот страх заглушал голос капитана. Вдруг голос совсем исчез. Тут наш герой понял, что очень просто, это он сам завернул за угол. Голос остался там, где-то за спиной. А впереди снова лежал все тот же знакомый коридор, и наш герой чуть было не побежал по нему, задыхаясь от тревоги за кого-то. "Скорей, скорей!.." Он потянулся за пистолетом, но тут коридор заколебался... пошел волнами и исчез. Лишь кто-то печально позвал издалека и смолк. Он открыл глаза. Аркадий Иванович в одном исподнем сидел на краешке его кровати с кружкой в руке.