Бедовый мальчишка
Шрифт:
— Тимка, что ты делаешь?! — вскричал Костик. — Мы же бабушке… мы же ей решили подарить наш фрегат!
Но было уже поздно. Тимка в один миг сорвал с кораблика его алые паруса. Скомкал в кулаке тряпки и бросил их через голову Костика в сад.
А потом снова брякнулся на раскладушку вниз лицом.
— Тимка, а Тимк, — сказал немного погодя Костик, садясь на раскладушку, — вечером на пристань пойдем бабушку встречать. Недавно телеграмму принесли. Только я не хотел тебе показывать… Не надо, Тимк!
И Костик обнял сильного Тимку — такого сильного и такого сейчас беспомощного — за его широкие, все еще вздрагивающие плечи. Обнял и по-щенячьи потерся носом о мокрую щеку брата.
РАССКАЗЫ
В ночном
Перед вечером побрызгал дождь, и мокрые сучки загорались плохо.
Около костра хлопотал Володя, худой мальчик в синей сатиновой косоворотке. Когда он нагибался к земле, чтобы подуть на слабые языки огня, рубашка на спине плотно облегала острые большие лопатки.
— Черти шипучие, — вполголоса говорил Володя, вытирая со лба капельки проступившего пота.
У костра на траве лежали сваленные в кучу пиджаки и полушубки приехавших в ночное ребят. Невдалеке на фоне темнеющего неба с первыми неяркими звездочками, чуть тронутыми позолотой и казавшимися воздушными, вырисовывались приземистые осокори. На деревьях кричали, устраиваясь на ночлег, галки.
На поляне за кустами боярышника, невидимые в сумерках два подростка спутывали лошадей.
— Стой, не балуй! — изредка доносились до Володи сердитые покрикивания.
Еще двое ребят ушли на Волгу за водой.
Володе хотелось до их возвращения развести яркий огонь.
Огонь совсем было погас, но вдруг вспыхнула сосновая шишка, и по чадившим сучкам побежали юркие змейки.
Володя не заметил, как из темноты вынырнула лохматая рыжая собака. Она постояла рядом, дружелюбно махая хвостом, а потом положила ему на колени лапу.
Володя вздрогнул, быстро оглянулся и погладил собаку.
— Трезвый, дружок! — сказал он.
Трезвый, изловчившись, лизнул Володю в лицо.
На свет вышел коренастый парень в белой парусиновой фуражке, которая непонятно как держалась на его круглой голове с копной черных волос.
— Ну и Трезвый! Ну и ну! — проговорил он, посмеиваясь. — Ловко тебя облизал!
Это был Иван, самый старший из ребят: в феврале ему исполнилось семнадцать. Он учился в средней школе в районном селе Кленовке. Каникулы Иван проводил в деревне, помогая отцу, колхозному конюху. Из всех подростков только ему доверяли стеречь лошадей в ночном.
Володя вытер рукавом рубашки мокрое лицо, поправил мягкий сыромятный ремешок и тоже со смехом сказал:
— Эх, он и забавник у нас! Хлебом не
— Ты что в поле в эти дни не приходил? — спросил Володю Иван, присаживаясь к огню. — В шахматы хочется сразиться, а не с кем. Мы с тобой уже неделю не играли.
— Некогда все. Три дня школу ремонтировали: парты чинили, классы белили, — ответил Володя. — Крышу только колхозные плотники перекрывали, а то все сами сделали.
Спокойно лежавшая возле Володи собака с вытянутыми передними лапами насторожилась, а через секунду вскочила и скрылась в темноте.
Немного погодя у костра появился Гриша, высокий юноша с длинными хрупкими руками. Он был в фуражке с белыми молоточками и в черном суконном пиджаке. Трезвый вертелся у него под ногами, прыгал, валялся по траве.
— Ну, хватит беситься! — сказал Гриша, отгоняя от себя Трезвого и опускаясь на освещенную пламенем землю.
Иван посмотрел на Гришу добрыми серыми глазами. Скуластое лицо его расплылось в улыбке.
— Как может в жизни случиться, а? Поехал парень в Ленинград к дяде погостить и не вернулся… Целых три года не виделись! — сказал Иван, обращаясь к товарищу. — А собирался в авиационный институт поступать. Конструктором самолетов хотел быть.
Гриша ответил не сразу. Прищурив глаза, он наблюдал за высоко взлетавшими к черному небу яркими веселыми искорками. Потом сказал:
— Представь себе, не раскаиваюсь. Я дело свое полюбил крепко.
— Это хорошо. И я тебе, знаешь ли, даже завидую. В ремесленном, специальность получил и уже самостоятельно работаешь… Ну, как там? Не тоскуешь? Не тоскуешь по родным местам?
— Нет, как же… Да у нас и в рабочем городке неплохо. Рядом парк, стадион. Но, конечно, далеко не так, как тут, — Гриша развел руками. — Здесь раздолье: и Волга, и луга, и лес какой — заблудиться можно.
— Да, это верно, — кивнул Иван.
Володя с любопытством рассматривал Гришу. Он даже забыл подбросить на угли хворосту, и пламя начало блекнуть, светлый круг возле костра сузился.
Было еще не так темно, как это казалось при ярком огне. Можно было разглядеть кустарник, ствол старого дерева на пригорке, расщепленный молнией, похожий на фигуру горбатого человека, лошадь, молчаливо жующую траву.
— Володя, подкинь дровец, — сказал Иван, свертывая цигарку. Мальчик встал, принес охапку хвороста, Гриша принялся ему помогать. Они ломали о колено сухие палки и бросали их в костер.
— А ты, Володька, большой стал, — сказал Гриша. — В какой класс перешел?
Володя вскинул на юношу быстрые, просиявшие от возбуждения глаза.
— В шестой, — ответил он и, немного помолчав, спросил: — Скажи, Гриша, ты на заводе что делаешь?
Гриша распахнул пиджак, снял фуражку.