Бедовый месяц

Ефиминюк Марина Владимировна

Уже радует.

– Мы с ней вместе ходили перед отъездом в лавку к мадам Руфье, – продолжила тетка. – Тебе нужнее, а Лидии все равно не перед кем красоваться.

– Благодарю, но не стоит, – вежливо отказалась я. – Мне флакончика с дивным средством вполне достаточно.

Тетушка, честное слово, лучше бы ты мне компас вместо полосатых панталон и подозрительного афродизиака попыталась подарить. По крайней мере, полезная в хозяйстве вещь. Особенно в огромных гостевых домах.

В первый момент яркий суетливый холл ослепил. Потеснее прижавшись боками,

мы с Клементиной огляделись вокруг, словно за последний час превратились в горных аборигенов, одичали и забыли, как выглядят люди в одежде, а не в волосах по всему телу.

Вокруг сновали коридорные, толкали тележки с багажом. На диванчиках дожидались номеров постояльцы. Девушки с корзинками, как у цветочниц, раздавали зазывные листовки на всевозможные развлечения, каких, судя по всему, в Сиале для отдыхающей публики придумали немало. Завораживала даже гигантская картина с замком на фоне уже знакомой горы и тремя поэтично летящими драконами.

Неожиданно изображение зарябило, размылось, и живописный пейзаж исчез. Вместо него появился нарисованный зал для торжеств, заполненный красиво одетыми людьми. Надпись витиеватыми буквами приглашала всех на праздничный аукцион украшений королевского ювелирного дома.

Кажется, я начинала понимать, как себя чувствует человек, десять лет проживший на необитаемом острове: ошеломленным. Хотелось удивленно воскликнуть: «Люди, вас никто не сожрал?!» – но я, естественно, промолчала. Не к лицу леди Торн, как, впрочем, и любой здравомыслящей девушке, выкрикивать странные вещи в пространство. Сразу примут за сумасшедшую.

– Смотри, Тереза, – проговорила тетушка, – Рендел-то меня ищет.

Я бросила взгляд в указанном направлении. С самым благолепным видом, пристукивая тростью, дядюшка важно пересекал холл. Выглядел он так, будто в хорошую погоду степенно прогуливался по центральной улице Энтила и ведать не ведал, что с высунутым языком обязан разыскивать вторую половину. По мнению Клементины, лучшую половину. Сам Рендел, до свадьбы десять лет прослуживший в королевском полку, не разделял убеждение жены, что она спасла ему жизнь и превратила в приличного человека.

– Вот, Тереза, учись, пока тетка жива! Мужа надо воспитывать. Понимаешь? Берешь, что дали, и растишь, чтобы вышло хорошо. С Филиппом-то, наверное, посложнее будет, но я в тебя верю, моя деточка, – вздохнула Клементина, почти с гордостью глядя на важничающего дядюшку, и одухотворенно окликнула его: – Рендел, душа моя!

Вообще-то, получилось громко и по-генеральски. Дядька резко остановился и вжал шею в плечи, как будто та самая душа у него бухнулась в пятки и потянула за собой лысеющую голову.

Неожиданно обзор загородила тележка с дорожными сундуками. Когда она отъехала, нам предстала дивная картина. Рендел улепетывал! Споро частил в сторону арки, ведущей в восточное крыло, и не оглядывался.

– Не услышал, что ли? – озадачилась Клементина.

Даже я, не воспитавшая ни одного мужа, понимала, что глава рода Вудсток, выращенный ею кнутом и пряником – но больше кнутом, – раскрыл паруса и

с попутным ветром уходил в закат. В смысле в номер, но выглядело так, будто на часик-другой надумал затеряться в коридорах.

Тетка, правда, не смекнула и грудью вперед, как тяжеловесная шхуна, заставляющая расступаться мелкие нарядные лодчонки, ринулась за прикормленным супругом. Я заторопилась следом.

Когда у Клементины наступит прозрение, выживут не все. Вдруг придется спасать дядюшку? Или репутацию семьи Торн, если Рендел окажется потерянным для мира. Возможно, и имущество гостевого дома потребует спасения.

– Рендел, ты чего несешься, как на соседские похороны? – нагнала беглеца тетка. – Так ветер в ушах свистит, что ничего не слышишь?

Дядька на секунду замер, словно ища в себе силы предстать перед грозным ликом дражайшей супруги, и неуклюже оглянулся через плечо.

– Ох, вишенка! – пробормотал он с дурацкой улыбкой. – А я-то думаю, кто меня звал?

Глаза подозрительно блестели. На гладко выбритых по случаю отдыха щеках краснели пятна. Он повернулся всем корпусом, и стало ясно, что сейчас трость нужна дядьке вовсе не для важности, а для устойчивости.

– Вы с Терезой решили подышать свежим воздухом? – спросил он.

Клементина начала меняться в лице. Я быстро огляделась. На нас по-прежнему никто не обращал внимания, но это пока тетушка не успела открыть рот. Впервые за двое суток репутация семьи Торн была в такой ужасающей опасности!

– Ты что же, успел накидать за воротник, старый паршивец, пока мы бродили по замку? – прошипела тетушка. К счастью, от возмущения у нее пропал голос.

Можно выдохнуть, но ни в коем случае не расслабляться! Голос – штука непостоянная. Легко исчезает и возвращается.

– Как ты нехорошо сказала, Клементина! – Рендел позволил себе пристукнуть тростью, но тут же съежился под гневным взглядом супруги. – Я участвовал в дегустации благородных вин! Меня-то на экскурсию по замку ты не взяла.

Я едва заметно покачала головой, давая понять, что он зарывается и уже практически по пояс стоит в могиле.

– Вишенка, так сказала бы, что надо составить вам компанию, – засюсюкал он. – Чтобы ты знала, я дегустировал и все время о тебе вспоминал. Не икалось?

– Нет, – процедила тетка, снова обретя пронзительную тональность. – За мной, дегустатор непуганый. Расскажешь, как так вышло, что твоя лучшая половина чуть не сгинула в гостевом доме, а ты себе спокойно жизнью наслаждался.

– Постой, тетушка! – остановила я воинственную родственницу. – Лучше пойдем за Ренделом, он знает дорогу.

– Так вы от экскурсовода, что ли, отстали и заблудились? – не очень натурально охнул Рендел.

Тетка поджала губы. Если она упрет руки в сытно-кругленькие бока, то репутации Торнов ничто не поможет.

– Тетушка, помните, что вы не в Энтиле, – без экивоков попросила я не скандалить в самом эпицентре светского общества. – Доберитесь до номера, а потом беседуйте. Можно громко. Главное, не разбейте фарфоровую тарелку с орешками…