Бег в золотом тумане

Белов Руслан

браслеты, ручные и ножные цепи соединили перемычкой. Затем пришла моя очередь. Когда дело дошло до ножных цепей, я хотел подсказать насчет целесообразности прикрепления к ним пушечных ядер, но сдержался, убоявшись гнева товарищей.

Через полчаса мы все, кроме Лейлы и Наташи "весело" бренчали цепями.

Доцент, - этот влюблённый в Фемиду миротворец, пощадил женщин, но

через Нура, исполняющего,

видимо, обязанности начальника каторги, передал мне, что не закованы они условно, и любое нарушение режима скажется на них, нашем самочувствии и рационе.

Еще нам Нур сообщил, что дневная норма руды на шесть человек определена в пятьсот килограммов. Кроме того, в кратчайший срок нам предписывается наладить и ввести в действие процесс обогащения золотоносной руды. Низкая производительность труда тоже

будет наказываться урезанием пищевого довольствия. Через час он ждет от нас устного перечня материалов, необходимых для организации добычи и обогащения руды.

– - Горно - обогатительная артель по имени:

"Крушение Светлых Надежд" торжественно клянётся! Работать, пока смерть не разлучит нас!
– - Я пошутил, но никто даже не улыбнулся!

– - Ну, тебя! И чего ты резвишься?
– - нервно сказала, осунувшаяся за ночь, Наташа:

– - Как будто в пионерский лагерь попали...

– - Понимаешь, не принимает моя многострадальная душа и мой воспалённый мозг все это, хоть убей, -- виновато ответил я, глядя на девушку.

– - Агония мышц моего языка будет продолжаться долго, поэтому придётся терпеть! Понимаешь...

– - Понимаю, потому что второй раз за последний год, переживаю подобное потрясение, - медленно и тихо выговорила Наташа.

Она сидела на камне, уставившись в землю и бездумно, как четки, перебирала звенья цепи, сидевшего рядом. Юрки.

– - Как будто кинофильм смотрю, про себя...
– - продолжила она грустно:

– - Мыслей в голове нет. И сердце почти не бьётся. Внутри меня холод и пустота!

– - Потерпи, пройдет все!

– - Шел бы ты... Лейлу успокаивать...
– - нехотя повернул ко мне голову Житник.

Я осмотрелся и вполголоса доложил:

– Послушайте! Я заметил, что постоянного персонала здесь - всего

три человека! Нур и два стражника. Один сидит на скале, там над штольней. Видит все, как на ладони. Второй вокруг штольни ходит. У всех автоматы. Но, судя по их глазам, -- служили в стройбате, и их бывший командир, не сойти мне с этого места, поклялся на Уставе, не допускать их к оружию даже в случае атомной войны.

– - Нада работать! Золото копать! Давай, говори, что нада привозить, --

прервал разговор дюжий напарник Нура, больно ткнув дулом автомата мне

в плечо.
– - Сидеть не нада, работать нада! Давай!

– - Отвали, гад!
– - огрызнулся я.
– - Нур! Иди сюда!

Нур быстро подошел и, как обычно, услужливо улыбаясь, взглянул в глаза.

– - Слушай! Ты о Женевской конвенции слышал?

– - Какой женский конь? Лошадь? Учитель ничего про лошадь не говорила...

– - Короче, если кто будет по-хамски к нам относиться, я лично тебе голову оторву. Ты меня знаешь. Под пули пойду, но оторву! Понял?

Нур меня знал. Знал, что в молодые годы, если меня задевали хоть словом, то я, не раздумывая, лез в драку, а потом уже разбирался. И мало было на разведке людей, желавших со мной столкнуться. Да и видел, наверное, как я однажды студента блатного за руку водил, как малыша, по промплощадке... Учил относиться уважительно ко всем, кто работает в поле. Буром на меня пошел, зелень пузатая! Ростом под два метра, амбиций ещё больше, а в итоге - сопли по лицу размазывал...

Видимо, вспомнив все это, Нур подошел к напарнику, и сказал пару фраз по - таджикски. Тот стал быстро говорить что-то про муаллима, но потом махнул рукой и отошел в сторону.

– - Давайте, что ли и в правду работать?
– - предложил тут Сергей.
– - Начнем, как говориться, вживаться в образ. Тем более за ударный труд кормить обещали. Предлагаю начать с промывочного агрегата. Вода тут есть. Надо доски для бутары заказать, четверти куба хватит. Шкур овечьих пару. Ну, конечно, инструмент всякий, гвоздей. Но бутара -- это просто! Как породу крошить будем? Пусть, что ли мельницу внизу, на реке ставят! Вручную много не надробишь... Полтонны в день мало не покажется...

– - Заставят долбить. Никуда не денешься, -- каторжники мы, не забывай, -- покачал я головой.

– - Ну, тогда пусть снимают емкость с компрессора. Там, на Кумархе, наверняка есть. Если ее разрезать надвое, две неплохие ступы получится. И пусть подберут что-нибудь тяжелое для пестиков.

– - А как будем порода ломать? Аммонит пол - ящик остался...
– - начал Бабек.
– - Вручной трудно будет.

– - Ты забыл, где находишься? На каторге, дорогой, на каторге!
– - похлопал я его по плечу.

Помнишь фильмы о фашистских концлагерях? Изможденные

люди-скелеты в полосатой черно-белой униформе долбят крепчайший камень... Вот один из них, сгибаясь от тяжести, тащит обломок мрамора... Но силы оставляют его! Он падает в грязный снег. К нему подходит мордатый, брезгливый эсэсовец в черном мундире и, презрительно затушив сигарету о бледный, вспотевший лоб узника, равнодушно стреляет ему в висок...

– - Хорошо говоришь! Вот бы тебя...
– - начал говорить Житник, но его