Бегемот
Шрифт:
Когда гуляешь по Стамбулу пешком, город выглядит совсем иначе, чем с высоты птичьего полета или даже со спины механического слона. Остро ощущалось множество незнакомых запахов, смешанных с гарью и выхлопами шагоходов. Ранние торговцы толкали перед собой тележки с земляникой, за которыми шлейфом стелился сладкий аромат, заставляющий трепетать ноздри тощих уличных собак. Уши Дэрин внимали разноязыкой речи, а газетные ларьки пестрели самыми разными алфавитами. Хорошо, что во всей этой сумятице существует такая простая штука, как язык жестов, так что понять тебя всегда смогут.
Когда
Она нашла какую-то лавку, витрину которой украшали всевозможные бутылки со спиртным, и, малость обтерев свой коньяк, зашла внутрь. Владелец поначалу смотрел на ее застиранную робу искоса, а потом и вовсе чуть не прогнал, когда понял, что роба пришла сюда не покупать, а продавать. Но когда на свет явилась запыленная этикетка бутылки, отношение лавочника изменилось. Он стал учтив и выставил на прилавок столбик монет, а под ее укоризненным взглядом добавил почти такой же.
Рестораны в этот час были еще закрыты, но Дэрин вскоре набрела на какую-то гостиницу. Через несколько минут она уже сидела за завтраком, в который входили сыр, оливки, огурцы, черный кофе и чашка какой-то жидкой субстанции под названием «йогурт» — что-то среднее между молоком и творогом.
За едой Дэрин раздумывала, как же ей найти Алека. В своем сообщении он сказал, что остановился в отеле, название у которого такое же, как имя его матери. Имя Франца Иосифа, его двоюродного дедушки-императора, она, понятно, знала, а также помнила, что и отца Алека звали то ли Франц, то ли что-то вроде этого. Но жены, как видно, редко бывают такими же знаменитыми, как их мужья.
Мимо прошла группа каких-то матросов. Интересно, не австрийцы ли? Если да, то они, конечно, могли бы назвать имя убитой эрцгерцогини — если б только поняли, чего от них добивается Дэрин.
Но потом ей вспомнилась вторая часть послания Алека, насчет того, что его разыскивают германцы. Наверняка вопросы про беглого принца от говорящего на английском моряка в робе жестянщиков лишь вызовут подозрение. Ответ придется искать самой. К счастью, семья Алека знаменита. Может, о ней что-нибудь есть в исторических справочниках? Остается лишь откопать какое-нибудь генеалогическое древо.
Через час Дэрин стояла на ступенях просторной мраморной лестницы с новенькой тетрадью для рисования в руке. Перед ней высилась, если верить информации, почерпнутой из шести диалогов на языке жестов и ломаном немецком, самая новая и самая большая библиотека во всем Стамбуле.
Матово поблескивали на солнце ее громадные бронзовые колонны, а пара крутящихся дверей непрерывно впускала и выпускала посетителей. Проходя через них, Дэрин ощущала примерно то же, что и в вагоне-салоне «Восточного экспресса»: в таком величаво-изысканном дворце ей не место. К тому же в глазах просто рябило от обилия суетящихся кругом машин.
Потолок представлял собой хитросплетение стеклянных трубок, по которым с почти неуловимой для глаза скоростью проносились миниатюрные цилиндры. Из стен торчали пальцы машинок-учетчиков, трепеща словно реснички разволновавшихся воздушных зверей. По мраморному полу, пригибаясь под весом книг, вышагивали заводные шагоходы не крупнее шляпной коробки.
За рядами столов восседала небольшая армия из служащих, но Дэрин, направляясь к монументальным книжным стеллажам, прошла через громадный вестибюль без остановки. Книг здесь были просто миллионы — должны же хоть некоторые из них оказаться на английском.
Однако на подходе ее ждала кружевная железная решетка, перегораживающая все помещение. Через каждые несколько футов висела одна и та же табличка, где на двух десятках языков повторялось: «Доступ закрыт. Обратитесь к служителю зала».
Дэрин возвратилась к столам и, собравшись с духом, подошла к тому из них, за которым сидел служитель наиболее подходящей, по ее мнению, наружности: длинная седая борода и пенсне. Ну и, понятно, феска. Служитель посмотрел на нее с улыбкой, выражающей легкое недоумение: должно быть, не привык видеть матросов, захаживающих в библиотеки во время увольнения на берег.
Дэрин, предварительно поклонившись, вырвала из своей рисовальной тетради два листа и положила их на стол. На одном она нарисовала габсбургский крест, украшавший нагрудную пластину штурмового шагохода Алека. На другом — раскидистое дерево с ветвями, похожими на схемы эволюции воздушных зверей, которые мистер Ригби заставлял их заучивать наизусть. Жестянщики, вероятно, свои семейные древа изображали на иной манер, но библиотекарь наверняка должен был разобраться.
Служитель поправил очки и, окинув наброски вдумчивым взглядом, вопросительно посмотрел на Дэрин.
БИБЛИОТЕЧНЫЙ КАТАЛОГ
— Вы из Австрии? — Пожилой джентльмен старательно выговаривал слова на языке жестянщиков.
— Нет, сэр. Из Америки. — Несмотря на некоторое знание немецкого, она попыталась зачем-то сымитировать акцент Эдди Мэлоуна. — Но я хочу… — мысли ее метались, — понять войну.
Служитель медленно кивнул.
— Весьма похвально, молодой человек. Минутку, пожалуйста. — Он повернулся к чему-то вроде вделанной в стол фортепианной клавиатуры и пробежался по клавишам. Музыки при этом не прозвучало, зато из прорези в столе высунулась перфокарта, которую он протянул Дэрин. — Удачи вам.
Дэрин с благодарностью поклонилась, вслед за чем прошла к будке в центре зала, на которую указал служитель. Вначале она посмотрела, как пользуется картой стоящая перед ней пожилая женщина. Свою карту женщина вставила в устройство, похожее на миниатюрный ткацкий станок. Карта скользнула подо что-то вроде гребня с тонкими зубчиками. Эти зубчики шустро ходили вверх-вниз, словно выискивая и пробуя на вкус дырочки в карте. Немного полежав под снующим гребнем, карта выскочила обратно. С верхней части будки спустился заводной шагоход, тут же заспешив к шеренгам стеллажей.