Беги, Люба, беги!
Шрифт:
— Так, Зинаида Никитична... измерим-ка давленьице...
Шустро выбравшись из-за стола, сестра ловко спеленала старушку тонометром. Та, отвлёкшись на затейливую штуковину, сбилась с темы и умолкла. Послав сестре благодарный взгляд, я вытерла дрожащей рукой пот со лба и потянулась к бланкам рецептов. Страшно подмывало выписать говорливой пациентке хорошего слабительного — в расчете на то, что у нее останется гораздо меньше времени на просмотр всякой ерунды. Но. профессиональный долг взял верх над эмоциями. Не давая больше
— Следующий, пожалуйста!
Следующий, он же последний, сегодняшний пациент оказался умопомрачительным шатеном с васильковыми глазами и мускулистой грацией дикой кошки. Увидев его, Жанна мурлыкнула что-то нечленораздельное и снова плавно уехала за монитор. Я осталась один на один с неземной красотой и пламенным взглядом, пронизывающим от бровей до самых пяток.
— На что жалуетесь... Максим Андреевич?
— На сердце... — проникновенно выдохнул Максим Андреевич, не отрывая глаз от моего лица.
— Что ж, посмотрим. Расстегните рубашку.
Пациент повиновался с некоторой излишней поспешностью. Не сводя с меня горящего взора, он ловко дернул замшевую планку. Сухо звякнули металлические кнопочки зеленого джемпера, и глазам предстало великолепное зрелище.
Мускулатура приятно поражала качеством, для достижения которого явно было приложено немало усилий.
«Для нас нет мужчин и женщин... — торопливо повторила я про себя любимую присказку профессора из института. — Для нас есть только пациенты!»
— Только пациенты... — тихо.пробормотала я, слушая четкий ритм здоровейшего сердца.
Тут Максим Андреевич принялся тяжко вздыхать. Я подняла голову, и мы встретились с ним глазами.
— Что именно беспокоит, Максим Андреевич? Я не вижу проблем...
— Что вы, доктор! — испуганно протянул он. — У меня же сердце...
Вскоре появилось неприятное ощущение, что надо мной издеваются. Как попал сюда этот верзила и куда смотрел терапевт, когда направлял его ко мне? Да на нем дрова или еще что-нибудь полезное можно возить, освободив от работы пару лошадей...
— И давно оно вас беспокоит?
— Давно... Уже целых десять минут. Вот как только дверь вашу открыл — так все...
Я отпрянула назад, грозно собрав брови на переносице. Однако не прошло и двух секунд, как на моем лице появилась улыбка:
— Что ж, Максим Андреевич, если так, придется пройти серьезное обследование... — В этом месте улыбку я убрала и коротенько обрисовала красавцу-«пациенту» план последующего лечения.
— Не надо! — оживился тот и умоляюще вытянул вперед руку: — Я врачей боюсь... — После чего игривым движением накрыл мою ладонь своей.
Положение становилось дурацким, и я уже начала жалеть, что не дослушала остальные триста восемьдесят две серии про Эльхуцию. Аккуратно, но решительно вытянув руку из-под лапы наглого молодчика, глянула в сторону
— Что ж... — теперь я окончательно разозлилась, и голос зазвучал выше. — Ограничимся рекомендациями профилактического характера, поскольку никаких нарушений в работе сердечно-сосудистой системы я не вижу. Вам можно в космос лететь. А... — я сделала эффектную паузу, — по поводу боязни врачей... В нашем центре есть прекрасные специалисты, занимающиеся фобиями. Вот к кому вам действительно следует обратиться!
Я развела руки в стороны, показывая, что прием окончен. Несколько мгновений мы с Максимом Андреевичем молча сверлили друг друга взглядами, потом он поднялся. Дурашливое выражение глаз пропало, только губы еще кривила легкая усмешка.
— Большое спасибо, доктор... Вы мне очень помогли... До свидания!
— Всего доброго! — бессознательно пряча глаза, кивнула я.
Когда за ним закрылась дверь, я облегченно перевела дух.
— И чего такой здоровяк по врачам таскается? — вздохнула я, вдруг почувствовав; как устала. — Делать, что ли, нечего?
Жанна торопливо закивала, соглашаясь. Выражение ее лица было какое-то напряженное. Казалось, она хотела что-то сказать, но не решалась.
Закрыв глаза, я откинулась на мягкую спинку кресла. «Слава богу, на сегодня все...» — подумала я, но, как оказалось, с выводами поторопилась.
В дверь кабинета постучали. Заглянула веселая толстушка с поста:
— Любовь Петровна! Через пятнадцать минут в первом корпусе совещание. Кабинет двести двадцать...
— Совещание? — Я удивилась. — Мне никто не говорил...
— Я вам говорю! — отрезала толстушка и скрылась за дверью.
Я повернулась к Жанне:
— Двести двадцатый — ведь это кабинет главврача?
Она кивнула.
— А почему так срочно?
— Это обычное дело, — пожала плечами сестра. — Так всегда новых сотрудников представляют.
Взглянув на часы, я решила, что пора двигаться в сторону главного корпуса. Пока мы с Жанной ждали лифт, она задумчиво вздыхала, мялась, явно томясь какой-то тайной, непосильной для слабовольного девичьего языка.
Металлические двери дзынькнули, закрываясь за нашими спинами. Жанна сделала глубокий вдох и решилась. Я с безучастным видом разглядывала свое отражение, боясь медсестру спугнуть.
— Любовь Петровна... — заговорила наконец она. Я посмотрела на Жанну ласково и ободряюще улыбнулась. — Вообще-то я не должна вам рассказывать... Но тут так заведено... чтобы лучше узнать, что из себя представляет новый специалист... В общем, последние четыре пациента — наши сотрудники.
Я приложила массу усилий, чтобы не раскрыть от удивления рот. В первое мгновение информация показалась обидной.