Бегство из Центральной Азии

Назаров Павел

Воскрешая эти звуки в памяти, я неизменно вновь переживаю чувство страха, не оставлявшего меня в те дни. Я постоянно ожидал появления во дворе красногвардейского патруля. Для меня это грозило бы неминуемым расстрелом. К счастью, одной удачной ночью жалкий бубен был погрызен мышами. Наша певица впала в отчаяние. Юлдаш успокоил ее, сказав, что натянет на него новую кожу, но Акбар строго запретил ему делать это, так как он тоже понимал ту опасность, которой эта упрямая женщина подвергает всех нас.

В том году весна запоздала. На 23 марта были жестокие метели, после которых вновь пришло тепло, и на 26-е начали ворковать голуби. Юлдаш объявил, что поедет в предгорья, в Кумсан, – родные места его первой жены, чтобы привезти оттуда чудесный камень «загкхар мура» – серпентин; по поверьям сартов, очень сильное средство от укусов змей и скорпионов, и, что он надеется заработать много денег от продажи камня. Юлдаш довольно много знал о камнях и рассказывал мне множество историй о разнообразных образцах, которые он находил в горах. Как-то он описывал одну, очень хорошо известную пещеру в горах, расположенную среди прекрасной рощи ореховых и

фисташковых деревьев, облюбованное место сартских пилигримов. В эту пещеру есть несколько входов и над одним из них было выбито арабской вязью, что он открыт уже тысячу лет назад. Пещера была низкой, не выше роста подростка двенадцати лет. В ущелье, недалеко от входа в пещеру, есть отверстие в скале, искусно заложенное большими камнями. Вполне вероятно, это был вход в какую-нибудь старую выработку. В Туркестане много подобных старых, заброшенных рудников, вход в которые тщательно замурован. Возможно, прежние рудокопы так скрывали свои лучшие рудники во время вторжения разрушительных орд монголов. Точно такой же вход был на горе, называемой Майдан-Тау, и я знал, что не так давно киргизы открыли его и в забое маленькой шахты нашли мощную залежь с самородным серебром. Они до сих пор работают там украдкой, приходя в шахту ночью и тщательно скрывая свою разработку камнями, уходя домой.

– Я был в той пещере сам, – рассказывал Юлдаш. – В ней действительно богатая жила. Недалеко от Таш-Хана в горах есть не очень большой рудник, где сарты тайно моют золото. Это очень богатое место. Кроме золота там нашли рубины и сапфиры. Один знакомый сарт продал сапфир, найденный там, индийцу в Ташкенте за пятьсот рублей. Все эти рудники и другие интересные места описаны в очень старой арабской книге, хранящейся у одного муллы в горной деревне Х. Он показывал мне несколько рисунков из нее.

Эта последняя информация Юлдаша чрезвычайно заинтересовала меня. Как хорошо известно, старые арабские писатели – Ибн-Хаукаль [33] , Ибн-Хордарбек [34] , Абу-ль-Фида [35] и другие – дают хорошие и точные описания старых рудных разработок в Туркестане в девятом и десятом веках нашей эры, в период расцвета династии сасанидов [36] . Там, например, есть великолепные описания ртутных, свинцовых и серебряных месторождений Туркестана, а также копей Ферганы, где уголь начали добывать намного раньше, чем в Европе. Незадолго перед началом Первой мировой войны, когда приступили к разработке угольных пластов в Шурбадском бассейне Ферганской провинции, были обнаружены старые копи. Удивительно, что, описывая этот уголь, Ибн-Хордарбек утверждал, что его зола использовалась для отбеливания тканей. И хотя это кажется странным, но это совершенная правда – зола этого угля содержит отбеливатель – оксид цинка.

33

Ибн-Хаукаль (Абдул-Касим-Мухамед) – арабский географ и путешественник Х в, родом из Багдада. Путешествовал более 30 лет по разным странам, его «Книга путей и стран» («Китаб ал-масалик ва-л-мамалик») содержит многочисленные сведения по истории и топонимике Халифата и окрестных стран.

34

Абу-ль-Касим Убайдаллах ибн Абдаллах ибн Хордадбех, ок. 820 – ок. 912/913, по др. данным 885) – мусульманский географ иранского происхождения. Его «Китаб ал-масалик ва-л-мамалик» – первый дошедший до нас образец жанра арабской описательной географии. Содержит многочисленные сведения по истории и топонимике Халифата и окрестных стран, в том числе самые ранние в арабской географии упоминания о руссах и славянах.

35

Абу-ль-Фида (1273, Дамаск – 1331, Хама) – арабский историк и географ из курдского рода Айюбидов, Главное сочинение – «Краткая история рода человеческого» («Мухтасар фи тарих аль-башар»), охватывающая события по 1329 г.

36

Династия персидских правителей (шахиншахов), правивших в Сасанидской империи с 224 по 651 годы. Во времена, указанные Назаровым, эта территория принадлежала государству караханидов (прим. редактора).

Вполне вероятно, что книга, о которой говорил Юлдаш, – какая-нибудь старая география, еще неизвестная европейцам. Некоторое время назад была обнаружена в Семиречье книга на уйгурском языке [37] , которая оставалась уникальной до тех пор, пока не были сделаны открытия [38] сэра Ауреля Стейна [39] в регионе Хотан [40] .

Я посвятил почти четверть века исследованиям минеральных богатств Туркестана, поэтому смог увидеть правду в описанных Юлдашем картинах. Целые холмы старых отвалов, интенсивные разработки в горах, старые дороги и т. д. – все полностью сходится с этими описаниями. С помощью старых арабских писателей, чьи работы замечательно точны, я увидел много интересного, и среди них – серебряный рудник, обнаруженный мной в горах, прямо как знаменитая Кух-и-Сим [41] – Серебряная Гора, когда-то снабжавшая серебром всю Центральную

Азию, Персию и Россию. В Петрограде, в Эрмитаже, хранятся серебряные монеты с надписью, говорящей, что они были чеканены на монетном дворе Тункенда из серебра Кух-и-Сима.

37

«Священная книга двух основ» – древнетюркский памятник манихейства, предположительно VIII века.

38

«Книга гаданий» – древнетюркский памятник манихейства, предположительно IX века. Относится ко времени Уйгурского каганата. Представляет собой бумажную книгу, размером 13,75 на 8,75 см, состоящую из 104 страниц, написанную от руки тюркским руническим письмом. В 1907 году «Книга гаданий» в числе других рукописей была приобретена археологом А. Стейном у служителя храма «Пещера 1000 Будд», приблизительно в двадцати километрах от оазиса Дуньхуань (провинция Ганьсу, Китай). Ныне хранится в Британском музее, (Лондон).

39

Марк Аурель Стейн (1862–1943) – венгерский путешественник и этнограф. Обнаруженные им документы на китайском, тохарском, иранских, тюркском и других языках, в настоящее время находятся во многих музеях мира.

40

Округ на юго-востоке Синьцзян-Уйгурского автономного района Китая, южнее пустыни Такла-Макан, к юго-востоку от Яркенда.

41

Смотрите мою статью «Kuh-i-Sim, The Treasure of Turkestan» in «Blackwood`s Magazine», august, 1911, p.184–196 (Прим. Павла Назарова).

Однажды перед войной я прошел через старый рудник, расположенный далеко в горах. Огромные холмы шлака, заросшие травой и кустарником, следы многочисленных построек, старые отвалы и подземные галереи, глубокие выработки в скале – все было изменено безжалостным временем и обрушениями в этих естественных пещерах, стены которых были покрыты известковыми слоями, а с кровли то здесь, то там свисали крупные сталактиты. Требовался очень опытный глаз и искусное исследование для распознания в этих природных образованиях работу человеческих рук и понимание того, какие руды брали здесь и из каких именно мест. Было отмечено, что во многих таких рудниках главные жилы и подходы к ним искусно запечатаны, замурованы и замаскированы. Богатое и высокоразвитое рудничное дело, несомненно, процветало в этих местах. Здесь кипела жизнь и был такой рой производств, какой мы сейчас видим в Англии и Бельгии. Здешние железо и сталь экспортировались в Дамаск, где из них производились знаменитые булатные клинки.

Да, земля Туркестана хранит большие сокровища и бесчисленные месторождения различных руд, известные с древности и новые, которые были найдены мною. В лучшие дни они станут богатством страны и будут служить ее процветанию. Но мы этого уже не увидим. Как вторжение орд монгольских разбойников опустошило страну и остановило ее развитие в средние века, так и современные их последователи разрушили все, и разработка ее минеральных богатств откладывается, возможно, на столетие или более. Единственное различие между этими двумя видами грабителей в том, что монголы, со всей их страстью к разрушению, сберегли просвещенное население – философов, ученых, священников и писателей, а их современные преемники почли за лучшее истребить этих людей первыми. И теперь нам долго придется ждать возрождения былого расцвета Туркестана, как промышленно развитой территории, какой она была в дни сасанидов.

В своих странствиях я часто посещал затерянное место Тункент – столицу средневекового царства Илак. Нашел я ее совершенно случайно много лет назад, когда собирался, после дневной охоты на кабанов провести ночь в степном аиле у знакомого киргиза, но в жестоком зимнем буране потерял дорогу. После нескольких часов борьбы с бушующим снегом моя лошадь совершенно обессилила, и я нашел убежище от слепящего урагана под прикрытием каких-то заснеженных бугров. Намотав вожжи на руку, я забился в уголок и заснул.

Когда я проснулся, буря уже утихла и небо прояснилось. Я выполз и осмотрелся вокруг, пытаясь определить, где я нахожусь. То, что я увидел, вызвало у меня величайшее удивление. Кругом, куда только достигал взор, передо мной, словно нарисованный в натуральную величину, расстилался план огромного города, нанесенный черными линиями на белом снежном покрывале. Все улицы были четко размечены: участки домов и строений, ирригационные каналы и водоемы, башни, стены и городские валы. Сухой снег, движимый ветром, заполнил все углубления на земле и, образуя рельефные выступы, как бы обозначил город, в какое-то далекое время разрушенный до основания. Эти развалины древнего города, потерянного и забытого, вдруг проявились, в этом странном мимолетном видении, похожие на фотографический негатив.

Глава V

Преследование и тревоги

Вскоре весна решительно вступила в свои права. В апреле абрикосы и персики были в полном цвету. Через щели в старой стене я мог видеть только кусочек голубого неба и парочку деревьев. Лишь ночью я мог выйти наружу и вдыхать аромат цветущих садов. Весенние запахи и ласковое тепло волновали мою кровь, жизнь казалась не такой мрачной, хотя будущее было неопределенным.

Однажды я даже принялся обсуждать с Акбаром, как мне лучше всего пройти через горы в Фергану, большая часть которой все еще была в руках местных повстанцев, среди которых, без сомнения, было много моих друзей. Но новости, получаемые Акбаром на базаре от киргизов и сартов, были неутешительными: большевистские караулы стояли на дорогах повсюду, и два из них были совсем рядом с нами. Я вынужден был ждать.