Бегство мертвого шпиона
Шрифт:
— Останься хотя бы на один день, — тихо проговорила она, прижимаясь к нему. — Мне так этого хочется.
— А как же мой билет? — спросил он, расстегивая перламутровые пуговицы на ее рубашке. Лейла вышла из душа, ее волосы были обмотаны полотенцем наподобие тюрбана.
— У меня есть соображение на этот счет. Моя подруга владеет небольшим туристическим агентством, оно находится здесь неподалеку. Мы направляем туда всех наших постояльцев. Она могла бы поменять билеты, у нее много знакомых в аэропорту.
Но Дэвид Марлоу, снимая с Моники рубашку, больше не думал ни о своем билете, ни о Дэниеле Марчанте, ни
Глава 18
Сэр Дэвид Чедвик, как никто другой, умел достигать компромисса во время переговоров, но даже ему трудно было улаживать разногласия между Маркусом Филдингом и Харриет Армстронг.
— Прежде чем мы поставим в известность премьер-министра, я должен знать, какой именно информацией вы располагаете, Харриет, — сказал он, глядя на Армстронг, сидевшую на краешке стула в его большом, обитом дубовыми панелями кабинете.
— Поляков наверняка кто-то предупредил, — сказала Армстронг, бросая многозначительный взгляд на Филдинга.
Он сидел на безопасном расстоянии от нее, точно так же выпрямив спину. Правда, держался он намного увереннее и не стал сползать на край стула, как Армстронг. На его коленях лежала папка-регистратор, заклеенная голубыми и желтыми стикерами. Армстронг всегда было интересно, какие пометки делал на них Филдинг. Явно не список продуктов для жены, которой у Филдинга никогда не было, — этот факт его биографии до сих пор вызывал у Армстронг любопытство.
— Маркус? — спросил Чедвик.
— Я думаю, мы недооценили наших друзей из Варшавы. Новое правительство пытается избавиться от обязательств перед Америкой. Я считаю, что кто-то из них установил за базой наблюдение. Они больше не хотят, чтобы часть их страны принадлежала американцам.
— Маркус, вы звонили мне насчет полета, — сказала Харриет. Спокойствие Филдинга возмущало ее до глубины души. Армстронг раздражало в нем буквально все: его самообладание, его интеллект, его манера одеваться. Она не понимала, как человек может «дать обет безбрачия» (а именно так Филдинг определял свою сексуальную жизнь при поступлении на службу), объясняя это тем, что его просто не интересует секс. Ее бывший муж однажды обвинил ее в подобном. Однако она не намеренно отвергала его, просто со временем ее интерес к нему охладел.
— Это правда? — спросил Чедвик.
— Вы оба знаете, что мы отслеживаем все полеты над Великобританией, в особенности необъявленные полеты. Чтобы избежать в дальнейшем недопонимания, я предлагаю сообщать нам, когда в следующий раз премьер-министр разрешит самолетам ЦРУ совершать засекреченные полеты через воздушное пространство нашей страны.
— Харриет? — спросил Чедвик, обращаясь к ней как к арбитру.
— Мы договорились, что американцы смогут побеседовать с Марчантом, — сказала она.
— Побеседовать, а не пытаться утопить его, — уточнил Филдинг. — И кажется, мы договаривались, что эта беседа должна была состояться на территории Великобритании.
Последнее замечание Филдинг адресовал Чедвику, но тот не обратил внимания на брошенный Филдингом многозначительный взгляд.
— Да ладно вам, Маркус, — сказал Чедвик и нервно улыбнулся так, что на его бледном лице образовались складки. — У нас здесь столько поляков, что, думаю, он и не заметил разницы.
Харриет улыбнулась в ответ, но Филдинг лишь посмотрел в окно на здание правительства и на пустой автобус, который шел по Трафальгарской площади. У него не было времени отвечать на плоские шутки по поводу эмигрантов. И у него не было времени разбираться с Чедвиком, который сидел за своим огромным столом, как ребенок, тайком пробравшийся в кабинет директора школы.
— И где же он теперь? — спросил его Филдинг.
— Я надеялся, что вы расскажете нам об этом.
— Я хочу, чтобы наш офицер вернулся живым. Это условие входило в нашу сделку.
— Но если не вы, то кто же знает о местонахождении Марчанта? — Чедвик повернулся к Армстронг.
— Сегодня днем Спайро вылетел в Варшаву. Американцы считают, что он все еще в Польше.
— Он потерял его, но все еще надеется вернуть, — сказал Филдинг, поднимаясь со своего места. — Я попросил варшавскую резидентуру заняться его поисками.
— Прентис, — холодно бросила Армстронг.
— Вы знаете его? — спросил Филдинг, он уже стоял у двери, держа папку под мышкой.
— Я слышала о его репутации.
— И тем не менее он один из лучших наших специалистов.
— А что будет, если Марчанта найдут? — спросил Чедвик. Он тоже встал, чувствуя, что обстановка в комнате начинает накаляться.
— Тогда наступит наша очередь расспросить его о Дхаре, — ответила Армстронг.
Филдинг открыл дверь, собираясь уйти.
— Постарайтесь не упустить его снова, — сказал Чедвик. — Если мы потеряем его во второй раз, это будет в высшей степени беспечно с нашей стороны. Спасибо вам, Маркус.
Филдинг закрыл дверь, оставив Армстронг наедине с Чедвиком.
— Я не хотел бы, чтобы ваши с ним разногласия отразились на моей работе, Харриет, — заметил Чедвик. Он по-прежнему стоял.
— Спайро был вне себя от злости.
— Не сомневаюсь. Но, признаться, я не удивлен, что МИ-6 преследует свой интерес в этом деле. Так всегда было. Вы думаете, что этот Хьюго Прентис покрывает его?
— Вполне возможно. Мы могли бы наказать Прентиса за нарушение служебных полномочий. У него и раньше были неприятности со Спайро. Нашему агентству давно стоило избавиться от него.
— Я поговорю со Спайро. — Чедвик замолчал и стал бессмысленно перебирать лежавшие на столе бумаги. — Мы должны задержать его, Харриет. Американцы хотят вернуть его.
Филдинг встретил Яна Дентона в приемной около своего кабинета, в руках у него была папка. Он тихо общался с секретаршами Филдинга. У шефа МИ-6 было три секретаря: личный ассистент, секретарь по письмам и референт. Энн Норманн работала секретарем у четырех предыдущих шефов разведки, и все они ценили ее за умение вести телефонные переговоры — она всегда говорила кратко и по существу. Это было особенно важно, когда приходилось отвечать на неприятные звонки из правительства. После истории со Стефаном Марчантом она хотела уволиться, но Филдинг пригласил ее на обед в «Бентли» и уговорил остаться. Эту суровую старую деву можно было бы назвать воплощением синего чулка, если бы не ее привычка носить красные колготки, которые она обычно надевала с красными туфельками. У Филдинга часто возникало желание спросить ее, почему она так одевается, но теперь, после встречи с Армстронг и Чедвиком, у него не было настроения делать это.