Бегство в мечту

Леонтьев Дмитрий Борисович

— Я обещал, что «по стене размажу»? — мрачно спросил Туманов, морщась от боли в челюсти. — Ничего не повредил?

Пискунов потер затылок, помассировал плечо и отрицательно покачал головой, все еще не в силах прийти в себя.

— Вот и хорошо, — вздохнул Туманов. — Давай на этом и разойдемся. А парня все же оставь… Земляк все-таки…

Повернулся и вышел.

Кулагин встретил его с нескрываемым вздохом облегчения.

— Такой удар был, словно коровью тушу с пятого этажа сбросили, — пошутил он. —

Что у тебя со скулой?

— Вывихнул, упрашивая его оставить тебя в покое, — угрюмо пошутил Андрей. — И опять не слышу от тебя ни слова благодарности…

— Так ты опять сделал только то, что должен был сделать.

— Нет, все же ты редкостный нахал, — покачал головой Андрей. — Не удивительно, что у Пискунова появилось желание отправить тебя на «уборочные работы». Не стану скрывать: то же самое желание посетило только что и меня… Не ожидал тебя увидеть здесь.

— В туалете? — улыбнулся Сергей.

— В дивизии. Уж кто-кто, но не ты… Ты же мог давно уехать за «кордон». Или, на худой конец, через отцовские связи…

— Вот только про отца не надо! — «ощетинился» Кулагин. — Он сам по себе, я сам по себе… Опять не в свое дело лезешь!

— А я постоянно не в свое дело лезу… а вот тебе здесь нелегко придется…

— Потому что — еврей?

— Как ты замучил меня со своим «евреем», — поморщился Туманов. — Это — твой комплекс, а не мой. Не потому что — «еврей», а потому что ты — это ты…

— А ты, как был «комсоргом», так «комсоргом», и останешься, — огрызнулся Кулагин.

— Вот и «спасибо», — с сарказмом констатировал Туманов. — Нет, совсем не мудрено, что тебя постоянно лупят, — он посмотрел повнимательнее на все еще не оправившегося от испуга перед побоями Кулагина и спросил: — Хочешь «антисемитский» анекдот расскажу?.. Идут два пьяных мужика, и один говорит другому: «Смотри, еврей идет. Давай ему рожу набьем?» «Здоровый уж больно, — с сомнением отвечает его друг. — А если он нам?» «А нам-то за что? — удивляется первый.»

Кулагин рассмеялся и заметно расслабился.

— Как Питер? — улыбающийся Туманов привычно похлопал себя по бокам в поисках сигарет, забывая, что гимнастерка осталась возле кровати.

— Что ему станется? Стоит на месте, — Кулагин протянул ему сигареты и дал прикурить. — У тебя это… неприятностей из-за меня не будет?

— Из-за вас, евреев, одни неприятности, — отшутился Андрей.

— «Комсорг», — добродушно «отплатил» ему Кулагин, — Правда уже «наполовину». Я — «наполовину» еврей, ты — «наполовину» комсорг… Пора нам как-то определяться, а, Туманов?.. Пойду я, Андрей, и так задержался больше положенного. Будет время — заходи, поболтаем.

— Зайду, — пообещал Туманов. — Только ты уж постарайся больше не претендовать на роль «макивары»…

Кулагин кивнул и пошел к выходу.

С самого утра

день обещал быть отвратительным. Небо затянулось тучами, а холодный северный ветер тоскливо выл в ветвях деревьев. Несмотря на то, что это был воскресный день и подъем прозвучал на час позже, Туманов чувствовал, что не выспался. Всю ночь ему снился Петербург. Хмурый, величественный, прекрасный. Снились друзья, дом, мать. Сон был таким ярким и реальным, что открыв глаза Андрей еще долго не мог сообразить, где он находится. Прекрасное лицо, обрамленное густыми каштановыми волосами, все еще виделось ему сквозь толщу времени и расстояния. Туманов с силой потер лицо ладонями, стряхивая наваждение, но настроение было утеряно безвозвратно.

— Командир, — окликнул его с соседней койки Суханов, — у тебя вид, словно ты всю ночь «водку пьянствовал и безобразия хулиганил»… Поделись — где наливали?

— Комполка угощает, — лениво отшутился Андрей. — Кто попросит, тому и наливает. Ты сходи, скажи, что я разрешил, может, и тебе от него перепадет…

— Какая сволочь разбила зеркало в спортуголке?! — послышался в конце коридора плаксивый голос старшины. — Где новое достать?! Кто его расквасил?! — Он вбежал в спальное помещение, и напустив на себя грозный вид, оглядел сонных солдат. — Я спрашиваю: кто?!

— Думаешь, я признаюсь? — мрачно спросил его Андрей. — Ни в жизнь!

Старшина обиженно засопел, хотел что-то сказать, но передумал, сплюнул на пол и ушел.

— Точно «безобразия хулиганил», — покачал головой Суханов. — Может, и впрямь, к комполка сбегать? Попросить его: «Товарищ полковник, там Туманов с похмелья мучается, послал к вам за стаканом. Не откажите.»

— Остряк, — похвалил его Туманов, натягивая сапоги, — прямо — Сирано де Бержерак. Вот только…

С поста дневального донесся заунылый писк, вырывающийся из динамиков пульта. Дневальный взглянул на загоревшуюся кнопку тревоги, снял трубку прямой связи с дежурным по полку, что-то сказал в нее, выслушал ответ, и набрав полные легкие воздуха, крикнул:

— Р-рота!.. Тревога!.. Сигнал «Смерч»!

— Так твою растак! — выругался Суханов. — Даже в воскресенье отдохнуть не дадут. — Надоели этими тренировками… Наверное, комполка ответственный сегодня, вот и решил совместить «полезное с приятным»…

— Отделение! — скомандовал Туманов. — В оружейную комнату — бегом марш! Построение на плацу через пять минут!

На плацу он еще раз проверил боекомплект каждого солдата и удовлетворенно покачал головой:

— Надо же! Научились все же кое-чему… Впрочем, и медведя можно научить ездить на велосипеде, и подозреваю, что времени на его обучение уйдет куда как меньше.

— Медведя-то можно, — жизнерадостно отозвался Павлов. — А вот сержанта удовлетворить невозможно даже отличными показателями.