Бегущая могила
Шрифт:
— Вы действительно думаете, что они убили Кевина из-за его книги? — скептически произнес сэр Колин.
— Я не думаю, что книга сама по себе была проблемой, потому что журналист, у которого я брал интервью, по имени Фергус Робертсон, уже обвинил ВГЦ практически во всем, о чем говорил Кевин: в физическом насилии, сексуальном принуждении и сверхъестественных играх разума. Церковь настойчиво преследовала Робертсона с помощью адвокатов, но он все еще жив.
Принесли кофе.
— Так что же послужило мотивом, если не книга? — спросил сэр Колин.
— Кевин сказал вам, что в последние недели
— Да, как я уже говорил, он становился все более неуравновешенным и беспокойным. Я глубоко сожалею о том, что не оказал ему большей поддержки…
— Я не думаю, что какая-либо поддержка могла бы остановить его убийство. Я думаю, Кевин собрал воедино информацию об утоплении Дайю. Церковь могла бы заставить издателя удалить необоснованные обвинения, но она потеряла возможность заставить Кевина молчать в повседневной жизни. Что, если он проболтается о своих подозрениях не тому человеку?
— Но, как вы говорите, это предположение.
— Вы знали, что Паттерсон не передал все свои доказательства, когда вы его уволили?
— Нет, — сказал сэр Колин. — Я не знал.
— У меня есть запись интервью с Кевином, которую они тайно записали за пять дней до того, как его застрелили. Это халтурная работа: большая часть того, что он сказал, не слышна, поэтому они не удосужились дать ее вам. На этой записи Кевин говорит оперативнику Паттерсона, что намерен встретиться с кем-то из церкви, чтобы “ответить за это.” Что это за “это”, я не знаю, но во время разговора он много говорил о Дайю. И вы никогда не посещали квартиру Кевина, не так ли?
— Нет — я бы хотел.
— Ну, все стены были исписаны и кто-то вырезал несколько слов из штукатурки. Конечно, это мог быть и сам Кевин, но есть вероятность, что это сделал его убийца.
Робин получила странную информацию о передвижениях Дайю в ночь перед тем, как она якобы утонула, от сестры Кевина Эмили. То, что сказала Эмили, совпало с тем, что Кевин написал на стене своей квартиры о заговоре. На самом деле, — сказал Страйк, поднимая чашку с кофе, — Эмили не верит, что Дайю мертва.
— Но, — сказал сэр Колин, все еще хмурясь, — это крайне маловероятно, конечно?
— Маловероятно, — сказал Страйк, — но не невозможно. — Как бы то ни было, живая или мертвая, Дайю стоила больших денег. Она была единственным бенефициаром завещания своего биологического отца, а ему было что оставить. Там, где нет тела, должны быть сомнения — вот почему я хочу поговорить с Шери Гиттинс.
— При всем уважении, — сказал сэр Колин с вежливой, но твердой уверенностью, которую, по мнению Страйка, он когда-то использовал при обсуждении заумных политических проектов в своей профессиональной деятельности, — Я больше надеюсь на то, что благодаря инициативе вашего партнера будет достигнута моя непосредственная цель — вызволение Уилла с фермы Чепменов, чем на то, что кто-то сможет развалить всю религию.
— Но вы не возражаете против того, чтобы я брал интервью у Шери Гиттинс?
— Нет, — медленно произнес сэр Колин, — но я бы не хотел, чтобы это расследование превратилось в расследование смерти Дайю Уэйс. В конце концов, это был несчастный случай, и у вас нет доказательств,
Страйк, который не мог винить своего клиента за такой скептицизм, заверил сэра Колина, что целью агентства по-прежнему является извлечение его сына из ВГЦ. Обед завершился мирно, Страйк пообещал оперативно сообщать обо всех новых событиях, в частности, о полицейском расследовании жестокого обращения с Джейкобом.
Тем не менее, именно о гибели Дайю Уэйс и Кевина Пирбрайта думал Страйк, отправляясь обратно на Денмарк-стрит. Сэр Колин Эденсор был прав, говоря, что у Страйка все еще не было конкретных доказательств, подтверждающих его подозрения. Возможно, было бы слишком амбициозно полагать, что ему удастся разрушить миф об утонувшем пророке, который не подвергался сомнению на протяжении двадцати одного года. Но, в конце концов, подумал детектив, все еще голодный после скудного рыбного ужина и замечая, насколько легче ему стало ходить без нескольких стоунов, которые он уже сбросил, — иногда удивительно, чего можно добиться согласованными усилиями в достижении стоящей цели.
Глава 91
Девять на четвертом месте означает:
Радость, которая взвешена, не имеет покоя.
И-Цзин или Книга Перемен
Пока Страйк пил кофе с сэром Колином Эденсором, Робин пила кружку чая за столом в своей гостиной, раскрыв перед собой ноутбук и блокнот, усердно работая и наслаждаясь временным покоем. Мужчина наверху, чья музыка обычно была слышна, был на работе, и ей удалось выпроводить родителей из квартиры, попросив их сделать покупки.
Переезд Робин из фермы Чепменов в лондонскую квартиру оказался гораздо сложнее, чем она предполагала. Она чувствовала себя взволнованной, дезориентированной и подавленной не только свободой, но и постоянным наблюдением матери, которое, хотя и было доброжелательным, усугубляло положение Робин, поскольку напоминало ей о неусыпной слежке, которой она только что избежала. Теперь, когда было уже слишком поздно, она поняла, что при возвращении в Лондон ей действительно были необходимы тишина, пространство и одиночество, в котором она могла бы вернуться во внешний мир и сосредоточиться на длинном отчете для Страйка, в котором она выкладывала все, что еще не успела рассказать ему о жизни на ферме Чепменов. Чувство вины за то, что родители четыре месяца тревожились за нее, заставило ее согласиться на их приезд, но, как бы она ни любила их, сейчас ей хотелось только одного — чтобы они вернулись в Йоркшир. К сожалению, они грозились остаться еще на неделю, “чтобы составить тебе компанию” и “присмотреть за тобой”.
С замиранием сердца она услышала, как на лестничной площадке открываются двери лифта. Когда она встала, чтобы впустить родителей, зазвонил мобильный телефон, лежащий на столе за ее спиной.
— Извини, — обратилась она к матери, обремененной тяжелыми пакетами из Вайтроус, — мне нужно ответить, это может быть Страйк.
— Ты должна была взять отгул! — сказала Линда, и Робин проигнорировала это замечание. Вернувшись к телефону, она увидела номер своего партнера и ответила.
— Привет, — сказала Робин нарочито громко, как и Линда.