Бегущая могила
Шрифт:
— Понятно, — сказала Робин.
— Ты должен убить ложное “я”, — сказал Цзян. — Он еще не убил свое ложное “я”.
Теперь они пересекали внутренний двор. Когда они присели у бассейна Утонувшего Пророка между гробницами Украденного и Золотого Пророков, Робин подобрала лежащий на земле камешек и спрятала его в левой руке, а затем окунула указательный палец правой руки в воду, помазала лоб и произнесла слова: “Утонувший Пророк благословит всех, кто поклоняется ей”.
— Ты знаешь, кем она была? — спросил Цзян у Робин, вставая и указывая на статую Дайю.
— Ее звали Дайю, не так ли? — сказала Робин, все еще держа
— Да, но знаешь ли ты, кем она была? Для меня?
— О, — сказала Робин. Она уже узнала, что на ферме Чепменов не одобряется называть семейные отношения, поскольку это говорит о продолжающейся приверженности материалистическим ценностям. — Нет.
— Моей сестрой, — сказал Цзян низким голосом, ухмыляясь.
— Ты можешь ее вспомнить? — сказала Робин, стараясь, чтобы это прозвучало потрясенно.
— Да, — сказал Цзян. — Она играла со мной.
Они направились ко входу в фермерский дом. Когда Цзян немного опередил ее, чтобы открыть украшенные драконами двери дома, Робин спрятала крошечный камешек в лифчике, спрятав его от посторонних глаз в передней части кофты.
На каменном полу перед дверями фермерского дома был высечен девиз на латинском языке: STET FORTUNA DOMUS. Прихожая была широкой, безупречно чистой и безукоризненно украшенной, белые стены были увешаны произведениями китайского искусства: шелковыми панно в рамах и резными деревянными масками. Лестница, покрытая алым ковром, поднималась на второй этаж. Из холла выходило несколько закрытых дверей, выкрашенных в черный цвет, но Цзян провел Робин мимо них и повернул направо, в коридор, который вел в одно из новых крыльев.
В самом конце коридора он постучал в еще одну черную глянцевую дверь и открыл ее.
Робин услышала женский смех и, открыв дверь, увидела актрису Ноли Сеймур, прислонившуюся к письменному столу из черного дерева и, по-видимому, потерявшую голову от веселья по поводу того, что ей только что сказал доктор Чжоу. Это была смуглая, похожая на эльфа молодая женщина с коротко подстриженными волосами, с головы до ног одетая, как распознала Робин, в “Шанель”.
— О, привет, — сказала она сквозь смех. У Робин сложилось впечатление, что Ноли смутно узнала Цзяна, но не могла вспомнить его имени. Рука Цзяна снова подскочила к его подмигивающему глазу. — Энди просто заставляет меня реветь… Мне пришлось приехать сюда, чтобы пройти курс лечения, — слегка надулась она, — раз уж он бросил нас в Лондоне.
— Бросил тебя? Никогда, — сказал Чжоу своим глубоким голосом. — Итак, ты останешься на ночь? Папа Джей вернулся.
— Правда? — взвизгнула Ноли, в восторге прижимая ладони к лицу. — Боже мой, я не видела его уже несколько недель!
— Он сказал, что ты можешь занять свою обычную комнату, — сказал Чжоу, указывая наверх. — Члены клуба будут рады тебя видеть. А сейчас я должен оценить эту юную леди, — сказал он, указывая на Робин.
— Хорошо, дорогой, — сказала Ноли, подставляя лицо для поцелуя. Чжоу сжал ее руки, чмокнул в каждую щеку, и Ноли вышла мимо Робин в облаке туберозы, подмигнув ей и сказав:
— Ты в надежных руках.
Дверь закрылась за Ноли и Цзяном, оставив Робин и доктора Чжоу наедине.
В роскошной, тщательно убранной комнате пахло сандаловым деревом. На темных полированных досках пола лежал красно-золотой ковер в стиле арт-деко. На полках от пола до потолка
— Присаживайтесь, пожалуйста, — сказал Чжоу, улыбаясь, и жестом пригласил Робин в кресло напротив своего стола, которое, как и стол, было сделано из черного дерева и обито красным шелком. Робин отметила, насколько оно удобно, когда опустилась в него: стулья в мастерской были из жесткого пластика и дерева, а матрас ее узкой кровати — очень твердым.
Чжоу был одет в темный костюм, галстук и безупречно белую рубашку. В петлицах манжет неброско поблескивал жемчуг. Робин предположила, что он смешанной расы, поскольку его рост был выше шести футов — китайцы, которых она привыкла видеть в Чайна-тауне рядом с офисом, обычно были гораздо ниже, — и он был бесспорно красив, с зачесанными назад черными волосами и высокими скулами. Шрам, идущий от носа к челюсти, намекал на таинственность и опасность. Она понимала, почему доктор Чжоу привлекает телезрителей, хотя лично ей его элегантность и легкая, но заметная аура самодовольства казались непривлекательными.
Чжоу открыл папку на своем столе, и Робин увидела несколько листов бумаги, на которых лежала анкета, заполненная ею в автобусе.
— Итак, — сказал Чжоу, улыбаясь, — как вам живется в церкви?
— Очень интересно, — сказала Робин, — и я нахожу технику медитации просто потрясающей.
— Вы страдаете от некоторого беспокойства, да? — сказал Чжоу, улыбаясь ей.
— Иногда, — ответил Робин, улыбаясь в ответ.
— Низкая самооценка?
— Иногда, — сказала Робин, слегка пожав плечами.
— Мне кажется, вы недавно пережили эмоциональный удар?
Робин не была уверена, притворяется ли он, что догадывается об этом, или признается, что некоторые из спрятанных листов бумаги содержат биографические данные, которые она сообщила членам церкви.
— Гм… да, — сказала она с легким смешком. — Моя свадьба была отменена.
— Это было ваше решение?
— Нет, — сказала Робин, уже не улыбаясь. — Его.
— Семья разочарована?
— Моя мама очень… да, они не были счастливы.
— Я обещаю, вы будете очень рады, что не прошли через это, — сказал Чжоу. — Многие несчастья в обществе происходят от неестественности семейного положения. Вы читали “Ответ”?
— Пока нет, — сказала Робин, — хотя один из членов церкви предложил одолжить мне свой экземпляр, а Мазу как раз…
Чжоу открыл один из ящиков стола и достал нетронутый экземпляр книги Джонатана Уэйса в мягкой обложке. На лицевой стороне книги был изображен лопнувший пузырь, вокруг которого две руки изображали сердце.