Бегущие наобум

Бэгли Десмонд

Мне знакомы люди, впадающие в панику от одной только мысли о возможности оказаться в кратере вулкана. Однако Аскья дал о себе знать последний раз в тысяча девятьсот шестьдесят первом году, и за редкими периодами незначительного оживления, пока помалкивает. Исходя из ста­тистики, мы находились в безопасности. Из желания иметь больше чисто­го пространства над головой я поднял крышу лендровера. Вскоре уже на колосниках жарилась баранина, яйца шипели на сковороде, а мы удобно сидели в тепле, укрытые от дождя.

Пока Элин готовила яичницу, я проверил наши запасы бензина. Бак вмещал более семидесяти литров, кроме того, восемьдесят

было в четы­рех двадцатилитровых канистрах, которого при хороших дорогах могло хватить на девятьсот километров. Но в Обыггдир нет хороших дорог. Нам еще здорово повезет, если хватит одного литра на три километра. Холмы и ухабы означают необходимость часто переходить на низкие передачи, что молниеносно съедает горючее, а самая близкая к нам бензозаправка находится далеко на юге. И все-таки я надеялся, что нам хватит бензина доехать до Гейсир.

Элин, словно волшебница, извлекла из холодильника две бутылки пива, и я с удовольствием наполнил наши стаканы. Глядя, как Элин поли­вает растопленным жиром яйца, я заметил ее бледность и замкнутость.

— Как плечо?

— Одеревенело и очень болит.

Я предчувствовал это.

— После ужина сменю тебе повязку.

Глотнул из стакана и почувствовал острое покалывание холодного пива.

— Я действительно хотел держать тебя подальше от этого, Элин.

Она повернулась ко мне и легко улыбнулась.

— Но тебе не удалось.

Ловким движением переложила яичницу на тарелки.

— Хотя не могу сказать, что мне все это нравится, — добавила она.

— Я не ищу развлечений, — успокоил ее.

Она поставила передо мной тарелку.

— Зачем ты спросил об алкогольных привычках Кенникена? Не вижу никакого смысла.

— Это старая история. Еще очень молодым Кенникен воевал в Испа­нии на стороне республиканцев, а после поражения какое-то время жил во Франции, выступая за Народный фронт. Однако я думаю, что уже тогда он был тайным агентом. Во всяком случае, именно там он приобрел тягу к кальвадосу, яблочному коньяку из Нормандии. У тебя есть соль?

Она подала мне солонку.

— Подозреваю, что у него возникли проблемы с употреблением алко­голя, и он решил перестать пить. Из информации, которой располагает Контора, вытекает, что он сейчас трезвенник. Ты слышала, Тэггарт говорил на эту тему.

Элин принялась нарезать хлеб.

— Я по-прежнему не понимаю, что за этим кроется.

— Сейчас объясню. Как и большинство людей, имеющих проблемы с алкоголем, Кенникен может месяцами не брать стакан в руки, но когда что- то не ладится, возникают трудности, начинает пить до потери сознания. А в нашей работе, слава богу, хватает стрессов. Дело в том, что Кенникен пьет втихаря. Я обнаружил это только тогда, когда мне удалось сблизиться с ним в Швеции. Однажды я заявился неожиданно и нашел его полностью отру­бленным кальвадосом. Это единственный напиток, который он пьет. Он был настолько пьян, что сам мне об этом сказал. Я уложил его в постель и тактично вышел. Ни он, ни я больше не возвращались к этому инциденту.

Я взял кусочек хлеба и обмакнул его в желток.

— Выполнив задание и вернувшись в Контору, каждый агент под­вергается тщательному допросу группой экспертов. Так произошло и после моего возвращения из Швеции. Но я тогда наделал много шума в связи со смертью Джимми Биркби, и видимо, сеть вопросов оказалась не очень густой, и факт, что Кенникен пьет, не попал в картотеку Конторы. А несколько

минут назад убедился, что там по-прежнему нет упоминаний на эту тему.

— И все равно ничего не понимаю, — беспомощно отозвалась она.

— Когда Слэйд появился у меня в Шотландии, он рассказал о ране, нанесенной мной Кенникену. И еще шутил, что Кенникен скорее угостит меня острым ножом, чем предложит рюмку кальвадоса. Откуда, черт возь­ми, Слэйд мог знать, что Кенникен пьет кальвадос? В картотеке этого нет, а он сам не приближался даже на сто километров к Кенникену. Мне это долгое время не давало покоя, но сегодня все стало ясно.

Элин вздохнула и заметила:

— Этого очень мало.

— Ты когда-нибудь присутствовала на процессе об убийстве? Иногда даже мелкой детали достаточно, чтобы отправить человека на виселицу. Добавь сюда еще и вот что: перехватив посылку, русские, очевидно, обна­ружили, что у них в руках подделка. В этой ситуации логично надеяться, что они примутся искать оригинал, верно? Но посмотри, кто бросился на поиски посылки, да еще с жаждой крови в глазах? Не кто иной, как наш приятель Слэйд.

— Ты пытаешься доказать, что Слэйд — русский шпион, но тебе не удастся. Кто, по сути дела, отвечал за раскрытие сети Кенникена в Шве­ции?

— Слэйд был мозгом всей операции. Поставил меня в нужное место и потянул за спуск.

Элин пожала плечами.

— Вот именно. Действовал бы русский агент во вред своей стороне?

— Сейчас Слэйд крупная фигура. Стоит сразу за Тэггартом в очень ответственном подразделении британской разведки. Хвастал даже, что иногда обедает с премьер-министром. Как ты думаешь, какое значение могла иметь возможность внедрить своего человека на столь высокий пост? — Элин посмотрела на меня, как на сумасшедшего. Я спокойно продолжал: — Тот, кто все спланировал, рассуждал логично. Слэйд зани­мает место среди верхушки британской разведки: но как он туда попадает? Ответ прост: разгромив русскую сеть в Швеции. А что для русских важнее: сохранить шведскую сеть, которую, кстати, легко восстановить, или ввести Слэйда в высшее общество? — Я постучал рукояткой ножа по столу. — Во всем этом виден один и тот же извращенный метод: Слэйд вводит меня в группу Кенникена, пожертвовав для этого Биркби, а русские пристроили Слэйда у Тэггарта, отдав на растерзание Кенникена и его группу.

— Но это же нелогично! — воскликнула Элин. — Зачем Слэйду впу­тываться в историю с Биркби и с тобой, если русские во всем шли ему навстречу?

— Чтобы все выглядело правдоподобно, — возразил я. — Все понима­ли, что операция будет проанализирована людьми, которые ничего не про­пустят, поэтому и речи не могло быть о каких-то притворных действиях. Нужна была настоящая кровь, а не кетчуп. Кровь пролил бедняга Биркби, да и Кенникен немного добавил.

Внезапно мне в голову пришла странная мысль.

— Интересно, знал ли Кенникен, что происходит? Готов биться об заклад, что группу Кенникена убрали без его ведома: бедный дурачок даже не подозревал, что хозяева продали его, чтобы подтолкнуть Слэйда на ступеньку выше. — Я потер подбородок. — Интересно, знает ли он сейчас всю правду?

— Это всего лишь теория, а в жизни все выглядит иначе.

— Да? Боже мой, ты должна хотя бы познакомиться с опубликован­ными отчетами о шпионаже, и тогда убедишься, что в жизни порой проис­ходят чертовски удивительные вещи. Ты знаешь, почему Блэйку дали сорок два года тюрьмы?