Бегущий человек
Шрифт:
Он прошел через другую дверь и оказался в узком коридоре, ведущем в кабину пилотов. Справа сидел радист, мужчина лет тридцати, с ухоженным лицом. Он недовольно посмотрел на Ричардса и вновь уткнулся в свои приборы. Чуть впереди, слева, штурман склонился над картами.
— К нам пожаловал тот тип, что собирается нас всех убить, — бросил он в ларингофон, одарив Ричардса холодным взглядом.
Ричардс промолчал. Штурман, по существу, не грешил против истины. Он двинулся дальше.
Пилоту было за пятьдесят, старый боевой конь с красным носом большого любителя
— Привет, мистер Ричардс. — Пилот покосился на оттопыренный карман пиджака Ричардса, потом поднял глаза на его лицо. — Простите, что не могу пожать вам руку. Я — капитан Дон Холлоуэй. Мой второй пилот — Уэйн Данинджер. Учитывая обстоятельства, я не очень рад нашему знакомству.
У Ричардса дернулась щека.
— Раз уж мы коснулись этой темы, позвольте добавить, что и я, будь моя воля, не летел бы на вашем самолете. Капитан Холлоуэй, вы установили связь с Маккоуном, не так ли?
— Конечно. Через Киппи Фрайдмена, нашего радиста.
— Я хочу с ним поговорить.
С величайшей осторожностью Холлоуэй протянул ему микрофон.
— Продолжайте подготовку к взлету, — распорядился Ричардс. — У вас осталось пять минут.
— Подготовить к подрыву пироболты двери заднего люка? — с преувеличенной серьезностью спросил Данинджер.
— Делайте все, что положено, — ответствовал Ричардс.
Пришла пора делать последнюю ставку. Его прошиб пот. Блефовать, так до конца.
Посмотрим, сможешь ли ты побить мою ставку, Маккоун.
— Мистер Фрайдмен?
— Да.
— Это Ричардс. Соедините меня с Маккоуном.
Полминуты мертвой тишины. Холлоуэй и Данинджер больше не смотрели на него, проверяя работоспособность самолетных систем, давление в магистралях, герметичность задраенных люков. Гигантские турбины «Джи-Эй» загудели громче. И когда из динамика донесся голос Маккоуна, он едва прорывался сквозь шум двигателей.
— Маккоун слушает.
— Поднимайся на борт, слизняк. Ты и женщина отправитесь со мной на прогулку. Чтоб через три минуты поднялись по трапу, а не то я дерну за кольцо.
Данинджер оцепенел, превратился в статую. Потом одеревеневшими пальцами продолжил прерванное занятие.
Если у него хватит духу, он поймет, что я блефую. Вызывая женщину в самолет, я выдаю себя с потрохами. Хватит ли у него духу?
Ричардс ждал.
Часы отбивали секунды у него в голове.
…Минус 028, отсчет идет…
Когда Маккоун заговорил вновь, в его голосе появились новые нотки. Страх? Сердце Ричардса выпрыгивало из груди. Может, он все-таки прорвется. Может…
— Ты рехнулся, Ричардс. Я не…
— Слушай сюда, — обрезал его Ричардс. — А пока слушаешь, помни о том, что в радиусе шестидесяти миль наша беседа не составляет тайны ни для одного радиста. Ты больше не работаешь за кулисами, недомерок. Сейчас ты на большой сцене. И ты придешь, потому что слишком труслив, чтобы вести двойную игру, за которую можешь заплатить жизнью. Женщина мне нужна только потому, что я сказал ей, куда собираюсь лететь.
Этого мало. Надави сильнее. Не оставляй ему времени на раздумья.
— Если ты и останешься жив после того, как я выдерну взрыватель, тебя не возьмут даже торговать яблоками. — Он с маниакальной решимостью сжимал в кармане сумочку Амелии. — Хватит болтать. Три минуты. Время пошло…
— Ричардс, подожди…
Он отключил связь, заглушив голос Маккоуна. Протянул микрофон Холлоуэю, который взял его чуть дрожащими пальцами.
— А у тебя крепкие нервы, — заметил Холлоуэй. — Это точно. Никогда не видел парня с такими крепкими нервами.
— Если он выдернет взрыватель, — вставил Данинджер, — то нам придется признать, что на всей земле нет человека с более крепкими нервами.
— Пожалуйста, продолжайте подготовку к взлету. — Ричардс повернулся. — Пойду встречать гостей. Стартуем через пять минут.
Он прошел по салону первого класса, переложил парашют на сиденье у иллюминатора, посидел, не сводя глаз с двери, разделяющей салоны первого и бизнес-класса. Скоро он все узнает. Очень скоро.
Рука по-прежнему сжимала бесполезную сумочку Амелии Уильямс.
За иллюминатором властвовала ночь.
…Минус 027, отсчет идет…
Они поднялись по трапу за сорок пять секунд до предельного срока. Амелия, тяжело дыша, в испуге, с растрепанными от ветра, продувавшего рукотворную равнину, волосами. Маккоун внешне не изменился, остался таким же спокойным, невозмутимым, но глаза его почернели от ненависти.
— Ты еще не победил, слизняк, — процедил он. — Мы даже не начали выкладывать козыри.
— Очень приятно увидеть вас вновь, миссис Уильямс. — Маккоуна будто и не существовало.
Амелия словно только и ждала этих слов — тут же заплакала. Не истерически разрыдалась, просто дала волю слезам, которые так долго удерживала внутри. Покачнулась, а затем опустилась на роскошный ковер роскошно отделанного салона первого класса и закрыла лицо руками. Кровь Ричардса бурым пятном засохла на ее блузке. Широкая юбка полностью скрыла ноги. Она напоминала поникший цветок.
Ричардс ее жалел. Жалость — не самое сильное чувство, но на большее его не хватало.
— Мистер Ричардс? — В динамиках громкой связи зазвучал голос капитана Холлоуэя.
— Да.
— Мы… мы взлетаем?
— Да.
— Тогда я отдаю команду технической службе отвести трап и задраить люк. Только, пожалуйста, не нервничайте.
— Хорошо, капитан. Спасибо.
— Ты выдал себя, потребовав привести женщину. Ты это знаешь, не так ли? — Маккоун одновременно улыбался и хмурился, отчего лицо его превратилось в пугающую маску. Руки сжимались в кулаки и разжимались вновь.