Бехтерев
Шрифт:
Столь явно продемонстрированное отношение власть имущих к великому ученому вызвало всеобщее возмущение студентов и передовой части преподавателей Военно-медицинской академии и Женского медицинского института, но наиболее активное сопротивление решению министра народного просвещения оказали студенты и преподаватели Психоневрологического института. 24 октября 1913 года состоялось экстренное заседание Совета института, на котором преподаватели высказали единодушное мнение о его незаменимости как президента. Было решено направить протест в адрес председателя совета министров Коковцева. Протест этот остался, однако, без ответа. Тогда на пост президента Совет избрал профессора В. А. Вагнера, который дал согласие занять его при непременном условии, что его наставник и учитель по-прежнему будет руководить Психоневрологическим институтом. Бехтерев, таким образом, остался фактическим руководителем института. При этом ему приходилось нередко
2 июля 1914 года председатель совета министров Горемыкин подписал адресованный царю официальный документ «О состоящем в ведении министерства народного просвещения Психоневрологическом институте». Этот документ, по сути дела, являлся ответом на вопросы Николая II в его резолюции на «всеподданнейшем отчете» санкт-петербургского градоначальника за 1912 год. Горемыкин сообщал о том, что «во исполнение таковой высочайшей воли» министр Кассо представил подробные сведения об институте. Излагалась краткая история института. При этом упоминалось, что поначалу институт планировался прежде всего как научное учреждение. Далее перечислялись созданные при нем научно-исследовательские организации, затраты на которые превышали 200 тысяч рублей. Указывалось, что созданы они были «преимущественно за счет частных пожертвований с некоторыми лишь из средств казны пособиями и расположены на высочайше дарованном институту участке земли в так называемом «Царском городке» за Невскою заставою».
После этого в представленном царю документе указывалось, что «в действительности преимущественное в жизни института развитие получила, однако же, не научная сторона его деятельности, отступившая на второй план, а учебная; с первого года своего существования институт, широко толкуя предоставленное ему право устраивать курсы по предметам, входящим в область психологии и неврологии и сопредельных с ними наук, открыл целый ряд курсов, которые в течение времени превратились в частное высшее учебное заведение для лиц обоего пола, в составе обычных четырех университетских факультетов с общим числом слушателей, превышающим 3000 человек. При этом, пользуясь полною автономностью в деле устройства своих учреждений, Совет Психоневрологического института придал означенным курсам тот революционный характер, на который указывалось во всеподданнейшем отчете санкт-петербургского градоначальника. Так, прежде всего состав профессоров и преподавателей института, всего в числе свыше 150 человек, отличается совершенно определенным противоправительственным направлением… Равным образом и слушатели, а также слушательницы института, в громадном своем большинстве, как можно об этом судить по постоянным их выступлениям, отличаются ярко революционным настроением, что и вполне естественно, так как, по меткому выражению одного из членов Государственной думы… учреждение это является как бы отдушиною, куда уходят все те элементы, которые по разным причинам не могут попасть в правительственные высшие школы».
Далее в документе говорилось о том, что «на неудовлетворительное с государственной точки зрения положение дел в Психоневрологическом институте в письмах на имя бывшего президента института академика Бехтерева и покойного председателя совета министров Столыпина неоднократно обращал внимание еще бывший министр просвещения сенатор Шварц». В марте 1913 года, как отмечалось в докладной записке, министр Кассо предложил руководству института пересмотреть его устав, подчинив таким образом институт общему контролю министерства просвещения в лице попечителя Петербургского учебного округа и обеспечив при этом контроль министерства за избранием профессоров и преподавателей и набором студентов. Ответ на это требование министра Совет института дал лишь в начале 1914 года; он представил в нем проект дополнений к действующему уставу, обойдя при этом основные требования Кассо.
«Совокупность всего вышеизложенного, — сообщал председатель совета министров Николаю II, — приводит министерство народного просвещения к заключению, что на поставленный Вашим Императорским величеством вопрос о пользе, приносимой государству Психоневрологическим институтом, может быть дан только отрицательный ответ. Поэтому и принимая во внимание, что противоправительственное направление, как это ныне может считаться окончательно установленным, пустило в Психоневрологическом институте слишком глубокие корни, чтобы частичными изменениями и дополнениями его устава могло бы быть достигнуто быстрое изменение этого направления и оздоровление жизни института, тайный советник Кассо приходит к заключению о необходимости закрытия института».
Совет министров, со своей стороны, был не против закрытия Психоневрологического института, тем более что закрытие его можно в какой-то степени оправдать «нарушением» институтом своего устава и «противоправительственной направленностью» деятельности преподавателей и студентов. Вместе с тем Горемыкин счел нужным предупредить царя, что «подобная мера теперь… несомненно, произвела бы крайне неблагоприятное в общественном мнении впечатление, тем более нежелательное, что институт организован и содержится преимущественно на частные средства».
С общественным мнением приходилось считаться даже царю и его приспешникам. И потому в решении вопроса о судьбе Психоневрологического института Горемыкин не был столь категоричен, как Кассо. Вместе с тем и он находил, что «противоправительственная агитация, прочно укоренившаяся в институте, несомненно, подлежит устранению». Совет министров считал необходимым «ввести правила, регулирующие права, обязанности и весь внутренний строй института». Для этого он предлагал «немедленно пересмотреть устав института» таким образом, чтобы порядки в нем были приведены в соответствие с прочими высшими учебными заведениями.
На этом документе с грифом «Совершенно секретно» Николай II написал: «Согласен». Это случилось 28 июля 1914 года — через девять дней после того, как был опубликован скрепленный его же подписью минифест о вступлении России в войну с Германией и ее союзниками.
Война всколыхнула Россию, Европу, весь мир. Как относиться к ней? Понятно, что каждая война несет беды, разрушения, жертвы. Но война была начата с кайзеровской Германией и реакционной Австро-Венгрией — столпами милитаризма на Европейском континенте, главными противниками единения славян. Некоторые «левые», и прежде всего представители большевистской фракции социал-демократов, указывают на империалистический характер войны, на ее бессмысленность, рассуждал Бехтерев. Да, конечно, война не имеет оправдания, и лучше бы ее не было. Но если она уже возникла, то победу в ней все-таки следует предпочесть поражению. Ведь третьего не дано; по крайней мере, предсказать какой-либо третий исход нет возможности. К тому же, если сражаются и проливают кровь соотечественники, то долг врача — помогать страждущим. Так или приблизительно так мыслил Бехтерев о разразившейся войне, о том, как сам он должен реагировать на сопряженные с ней события.
Результатом такого хода мыслей стала активная деятельность Бехтерева, направленная на оказание помощи соотечественникам, страждущим от ран и болезней. Таким образом, Бехтерев, противник самодержавия и капитализма, невольно оказался в одном стане с ненавистными ему и преследующими его монархистами и правительственными чиновниками, которые как раз в то время покушались на само существование Психоневрологического института.
Институт тем не менее продолжал существовать. Более того, в нем долго еще сохранялись заведенные Бехтеревым демократические порядки. Это удавалось отчасти потому, что министр Кассо к началу войны оказался в положении курортника где-то в Германии. Группой колбасников-«патриотов» там он был избит, в Россию вернулся больным и вскоре умер. На посту министра народного просвещения его сменил граф Игнатьев, который к Психоневрологическому институту относился более спокойно. В соответствии с распоряжением Николая II он поручил Совету института разработать проект нового устава. Совет института для разработки проекта устава создал комиссию, в состав которой вошел и Бехтерев. Комиссия время от времени собиралась в его доме на Каменном острове и работала не спеша.
Война внесла свои коррективы в помыслы и дела Совета Психоневрологического института, и уже 3 сентября 1914 года он принял решение о «предоставлении в пользование войска, нуждающегося в соответственном лечении, нервно-хирургической клиники». Клиника вскоре оказалась заполненной ранеными с травмами головного мозга и других отделов нервной системы.
Созданный по инициативе медицинской общественности столицы «Комитет помощи воинам на поле брани в память Н. И. Пирогова», председателем которого стал известный хирург С. П. Федоров, а руководителем медицинского отдела — В. М. Бехтерев, решил «расширить нейрохирургическую клинику Психоневрологического института». В санитарных поездах оборудовались особые вагоны для нейрохирургических больных, к территории Психоневрологического института была подведена специальная ветка от Николаевской железной дороги, по которой раненые и больные подвозились прямо к клиникам. Руководил нейрохирургической клиникой, а затем и нейрохирургическим лазаретом один из ближайших сотрудников Бехтерева — Л. М. Пуссеп. Вместе с ним работали нейрохирурги Е. И. Воробьева, Д. П. Кузнецкий, А. Г. Молотков, В. М. Чегодаев и целый ряд других высококвалифицированных специалистов. Бехтерев постоянно консультировал нейрохирургических больных.