Бел-горюч камень
Шрифт:
Говорят, таежные медведи не трогают женщин, если женщины открывают голую грудь им навстречу. Даже злобные шатуны поворачиваются и уходят неизвестно почему. Может, вспоминают своих мам-медведиц?
К сожалению, Изочке еще нечего было показать медведю, вздумай он кинуться на нее в лесу…
А если схитрить? Запрыгнуть повыше на какой-нибудь пенек, снять штаны и встать к зверю задом, вверх голой попой? Разве не похоже на тетенькины титьки? Очень похоже!
Довольная идеей, она запела – почти неслышно, на малом пределе своего большого голоса, чтобы не разбудить Марию.
Песня
Глава 9
Рождение странника
Праздничное утро выдалось совсем не туманным, а ясным, и началось с сюрпризов. В общежитие собственной персоной заявился Гришка. Принес высушенный портфель, подшитые и проглаженные учебники. Дневник не удалось спасти. Хорошо, хоть тетрадки Елизавета Сергеевна забрала на проверку.
– Спасибо, – поблагодарила Изочка, стоя к Гришке нарочно левым боком с перевязкой – пусть полюбуется, что натворил.
Думала, постесняется при Марии, учтиво скажет: «Пожалуйста, до свидания» – и живо удалится, но не тут-то было. Теребя рыжий чуб, он смотрел в пол, переминался с ноги на ногу у дверей и не уходил.
Мария наконец не выдержала, позвала незваного гостя за стол. Как раз собирались завтракать. И снова вышла ошибка: он не отказался. Кивнул без слов, словно ждал приглашения, снял резиновые сапоги и скромно поставил в угол. По тому, что носки у Гришки оказались стираные и целые, Изочка поняла – вот именно, что ждал! Будто она не видела мальчишечьих вечно грязных и драных носков на физкультуре! Оторопь брала от такого Гришкиного нахальства. Сначала обозвал «врагиней», чуть напрочь не оторвал руку, а теперь нагло приперся распивать чаи с изменщиками Родины!
Захотелось топнуть ногой и закричать, чтобы убирался вон, а не то… А не то она убьет его навсегда! Изочка едва не задохнулась от злости, когда он без всякого напоминания поплескал носиком умывальника и вытер с краю полотенца подозрительно чистые, явно заранее отмытые руки. Пришлось отвернуться и закрыть глаза.
– Раз-два-три… Меня здесь нет. Не вижу, не слышу, – прошептала Изочка в сторону. Успокаивать себя так, если злишься, научил дядя Паша, и это часто помогало.
Гришка и за столом вел себя безукоризненно. Взял картофелину вилкой, опрятно покромсал на тарелке кусочками, хлеб не стал обмакивать в масло и не полил, а тонко помазал сверху ложечкой. Ни разу не чавкнул, ел с закрытым ртом, и локти не разбрасывал. Изочке из-за его аккуратности тоже пришлось вспомнить уроки Натальи Фридриховны с книгами в подмышках.
Мария спросила Гришку об учебе. Он честно ответил, что, вероятно, останется по русскому языку на осень, а может, и по арифметике. Или, скорее всего, на
Изочку ошеломила безрадостная перспектива учиться с второгодником в одном классе. Чего доброго, посмеет списывать у нее! Обдумывая, как с ним расправиться, она упустила опасный момент: ласково улыбнувшись мальчишке, Мария вдруг предложила подтянуть его по всем предметам! Тогда, в случае старания и успеха, у Гришки, дескать, появится к осени твердая возможность пересдачи.
Лицо бесстыжего гостя рассиялось:
– Было бы замечательно, Мария Романовна!
Изочка отметила это льстивое «замечательно» вместо «здоровски» и то, что он знает мамино отчество. Наверное, специально у соседей спросил… А хитрец пообещал колоть дрова, топить печь и носить воду! Болтал с Марией бойко и весело, словно они знали друг друга сто лет.
Негодующая и обескураженная полным к ней равнодушием матери, Изочка втихомолку выскользнула из-за стола и выскочила в коридор. Решила подстеречь Гришку на выходе и сказать ему все, что о нем думает. А потом надо чем-нибудь стукнуть больно. Отомстить!
Изочка схватила тети-Матренину чугунную сковороду и спряталась за дверью «всехной» кухни.
Мария окликнула, выглянув в коридор. Никто не отозвался.
– К подружкам ушла, – пожала плечами Мария.
Не понять, кому так громко сообщила: то ли Гришке, то ли дочери из каких-нибудь воспитательных соображений…
Из комнаты послышался смех. Мстительница заплакала за дверью и не укараулила подлого гостя. Он удалился беспрепятственно.
Позже она приметила его рыжие вихры в школьной толпе на параде. Гришка радостно замахал ей рукой, будто давно не виделись, и закричал издалека:
– А я вот на парад пришел!
– Ну и дурак, – тихо сказала Изочка.
Сама не ожидала, что улыбнется в ответ.
Гришка стал бывать у них почти каждый день. Мария поражалась его безграмотности. Он говорил «хотишь» вместо «хочешь», склонял «пальто» и «кино», считал лабораторию «раболаторией», а ножницы вещью женского рода. Его «колидоры», «тубареты», «туды» и «сюды» приводили Марию в плохо скрытый ужас и страшно веселили Изочку. Но невежда старался изо всех сил. Заучивал наизусть десятки правил, писал под диктовку, решал примеры, краснея от усилий, и мелкие веснушки на носу сливались в одну большую. Усердный ученик глаз не сводил с Марии и умнел на удивление быстро, словно прежде мозг его дремал, а теперь проснулся и с нерастраченной энергией принялся за работу.
За спиной домашней учительницы Изочка показывала подлизе язык и корчила рожи. Гришка не реагировал. Роли переменились: теперь она его задирала, а он терпел. Иногда ей казалось, что коварный мальчишка втерся в доверие к маме с целью как-нибудь незаметно втиснуться к ним, сделаться частью их маленькой семьи – недостающей мужской половиной…
Куча раскиданных дров во дворе на пятачке Готлибов волшебным образом сложилась в ровную поленницу. Вода в бочке общей кухни не переводилась, и на ящике возле теплой комнатной «голландки» всегда стояло полное ведро.