Белая чума
Шрифт:
– Где вы нашли все это? – спросил отец Майкл.
Херити улыбнулся.
– Пища для тех, кто в бегах. Мы закопали множество этого добра по всей Ирландии.
– Значит, вы были здесь раньше, – сказал отец Майкл.
– Значит, был. – Херити повесил свое пончо на колышек у двери и швырнул мешок на стол так, что он опасно зашатался на своей ноге-подпорке. – Сыр Гэннона, – сказал он, посмотрев на стол. – Из него получится хороший ужин, но мясо уже с душком. Вы что, хотите чтобы мы все заболели, святой отец?
– Я не люблю выбрасывать пищу.
– Ага, мы все еще помним голодные времена, не так ли? – сказал Херити. Он взял пакет с мясом и бросил его в огонь. Жир коротко вспыхнул, наполнив комнату едкой вонью тухлой свинины и горелой пластмассы. Херити поглядел через комнату на Джона, стоящего у окна. – Ты знаешь, на что похоже, когда горит свинина, Джон? На нас самих.
Джон продолжал молчать.
Херити взял толстый ломоть хлеба и положил сверху сыр.
Священник с мальчиком подошли к столу и последовали примеру Херити. Отец Майкл передал кусок хлеба с сыром Джону, сказав при этом:
– Благослови Господи эту еду для поддержания нашей плоти.
Джон ел у окна, глядя наружу. Гроза ушла за холмы, забрав с собой дождь. С карнизов все еще падали блестящие капельки воды, заметные при свете, исходящем из окна. У сыра был легкий запах табака и кислый вкус. Джон скорее почувствовал, чем услышал, как Херити приблизился и встал рядом. Дыхание Херити пахло кислым сыром и чем-то еще. Виски! Джон в упор посмотрел на Херити в оранжевом свете пламени. Глаза Херити смотрели прямо, в его движениях не было нетвердости.
– Я заметил, Джон, что ты никогда не вспоминаешь о прошлом, – сказал Херити ровным голосом.
– Ты тоже.
– Ты заметил это, да?
– Это из-за того, что ты что-то скрываешь? – спросил Джон. Он чувствовал себя спокойно и безопасно, задавая этот вопрос, так как знал, что О'Нейл-Внутри никогда не покажется в присутствии этого человека.
Кривая улыбка исказила губы Херити.
– Тот же самый вопрос пришел в голову и мне!
Отец Майкл повернулся спиной к огню и глядел на комнату. Глаза его оставались в тени. Мальчик снова сел у камина.
– Я все спрашивал себя, – сказал Херити, – откуда ты столько знаешь об Ирландии?
– Дедушка.
– Родился здесь?
– Его отец.
– Где?
– В Корке.
Джон остановился, когда уже хотел повторить историю дедушки Джека о семистах винтовках. Это могло уже всплыть, как часть биографии О'Нейла. Когда он подумал об этом, все его тело оцепенело. Он знал, что в его поведении была некоторая безумная осторожность, хотя причина ее ускользала от него. Между О'Доннелом и О'Нейлом все-таки была связь.
«Я знаю то, что знал О'Нейл».
«Они были как родственники», – решил он. Это было беспокойное родство, связь, которой надо избегать.
– Значит, твои предки наполовину ирландцы, – сказал Херити.
– Чистокровные ирландцы.
– С обеих сторон. Ну не чудо ли это!
– К чему все эти вопросы, Джозеф?
– Считай это естественным любопытством, Джон. Я просто задумывался, где же ты занимался всеми этими штучками с микроскопами, и пробирками, и разными чудесными инструментами науки?
Джон взглянул на свет камина, виднеющийся вокруг темной фигуры отца Майкла, и на мальчика, сидящего неподвижно у его ног. Они выглядели, как силуэты позирующих фигур.
– Ну вот, он не отвечает, – сказал Херити.
– Это было в Вашингтонском университете, – сказал Джон. Это было достаточно безопасно. Весь этот регион был поражен паническим огнем даже еще до того, как он покинул Францию.
– И держу пари, ты был важной фигурой, – сказал Херити.
– Очень второстепенной.
– И как же ты избежал опасности?
– Я был в отпуске.
Херити посмотрел на него долгим, оценивающим взглядом.
– Значит, ты один из счастливчиков.
– Как и ты, – сказал Джон.
– У тебя были какие-то личные причины, чтобы приезжать сюда на помощь?
– Мои причины тебя не касаются!
Херити перевел взгляд в окно. Его слова имели особый подтекст.
– Вы правы, мистер О'Доннел. – Он улыбнулся священнику кривой улыбкой, которая в отблесках огня имела сатанинский вид. – Разве это не звучит, как одиннадцатая заповедь, святой отец? Не быть любопытным!
Отец Майкл продолжал молчать.
– Вы простите ирландцам их бедные сельские манеры? – спросил Херити.
Джон глядел на Херити. Джок практически сказал, что Херити был боевиком-«прово».
– В нашем мире есть всякие манеры, – сказал Джон. – Как сказал бы отец Майкл, можно простить что угодно, если это не отбирает у тебя жизнь.
– Мудрый человек, – сказал Херити, но голос его стал печальнее.
Отец Майкл сменил положение, потерев руки. Он взглянул сначала на Херити, потом на Джона.
– Вы не все знаете о нашем Джозефе Херити, Джон.
– Замолчите, священник, – сказал Херити.
– Я не буду молчать, Джозеф. – Отец Майкл отрицательно помотал головой.
– Наш Джозеф собирался стать важным человеком в этой стране. Он изучал законы, наш Джозеф Херити. Были такие, кто говорил, что когда-нибудь он будет первым из нас.
– Это было давно, и из этого ничего не вышло, – сказал Херити.
– Что изменило вас, Джозеф? – спросил отец Майкл.
– Вся эта ложь и обман! И вы были заодно с ними, Майкл Фланнери. – Херити компанейски положил руку на плечо Джона. – Здесь холодный пол, но сухой. Я буду дежурить до полуночи, а потом ты будешь бодрствовать до рассвета. Лучше мы проснемся пораньше и пойдем напрямик через поля, чем по дороге. Там есть тропы.