Белая Кость
Шрифт:
— Займись чем-нибудь.
Ифа грустно улыбнулась:
— Чем?
— Откуда я знаю? Шитьём или вышиванием. Чем ещё занимаются леди?
— Я чувствую себя ненужной.
— Глупости!
— Послезавтра праздник Двух Единиц. Впервые в жизни я проведу его одна.
— Почему же одна? С тобой дочери и Гилан, — сказал Киаран, надевая плащ.
— Они не заменят мне мужа, — уныло проговорила Ифа. — Я хочу встретить новый год с тобой. Останься.
Её слова вызвали у Киарана чувство досады. Жена не догадывалась, какой разлад царит в его душе. Прежде она
— Когда ты приедешь?
Надевая поверх плаща цепь с охранным жетоном, Киаран буркнул:
— Не знаю.
Эту ночь они провели порознь. Под утро Ифа пришла помочь ему собраться в дорогу, хотя он не просил; для этого есть слуги. Она будто бы в спешке забыла застегнуть парчовый халат. Шёлковая сорочка туго обтягивала полную грудь. Волосы, поднятые вверх и заколотые на затылке, открывали взору длинную шею. В воздухе витал аромат лавандового масла; Киаран ощутил его только сейчас. Супруга надеялась напоследок побывать в постели мужа, а ему не терпелось скорее уйти.
Он поцеловал Ифу в лоб:
— Слушайся Гилана. — И, подхватив сумку, вышел из опочивальни.
На рассвете конный отряд покинул Ночной замок и выехал на тракт, пролегающий по границе между владениями дворян. Вымпел цвета королевского дома и охранная грамота позволяли Киарану беспрепятственно перемещаться по землям лордов, но он не решился срезать путь: снег скрывал ложбины, бугры и замёрзшие реки. Зато тракт был укатан обозами купцов и санями странствующих коробейников.
Поля чередовались с деревнями. На дозорных вышках отбивали чечётку продрогшие стражники. На горизонте виднелись блёклые очертания особняков и тёмные громады крепостей, похожих на скалы.
Дорога ныряла в лес. Под тяжестью белых шапок кряхтели деревья. Сороки перекликались с щеглами. Из лунок в снегу вспархивали тетерева, поднимая облака снежинок. Изредка доносился лай собак — поблизости находилось селение либо со своей дружиной охотился лорд.
Ночи путники проводили в тёплых придорожных тавернах. В одной из них отметили праздник Двух Единиц. Кухарь порадовал наваристой чечевичной похлёбкой с салом, зажаренной на вертеле зайчатиной, медовыми пирогами с клюквой и превосходным ячменным вином.
Наконец отряд двинулся по домену короля. Вместо тракта нити-тропинки. Купцы редко совались в эти земли, здесь хозяйничали разбойничьи шайки, браконьеры и обозлённые батраки, оставшиеся зимой без работы. Кони выдыхались, тараня рыхлые сугробы, и приходилось делать частые привалы. В деревнях ни харчевен, ни постоялых дворов. При виде всадников крестьяне разбегались кто куда. Они не разбирались во флагах, а жетон на груди лорда им ни о чём не говорил. Можно было войти в любую хижину и взять всё что душа пожелает, только брать нечего.
С наступлением темноты Выродки разбивали лагерь, разжигали костры, обдирали белок и ощипывали куропаток. Прислушиваясь к жалобному вою волков, кони обгладывали ветви кустарников. А Киаран сидел у огня и, глядя на языки пламени, думал, как ему совместить новую
Через несколько дней путники добрались до нужной деревни. Не успели кони спуститься с холма и взрыхлить копытами снег на крайней улице, как раздался звук набата. Бабы выскочили из лачуг и вереща бросились врассыпную. Выродки с гиканьем и свистом помчались вниз по склону, щёлкая хлыстами.
Селение большое и наполовину вымершее. В каждом втором доме заколочены окна и заметены снегом двери. Посреди улиц брошены сломанные телеги. Кое-где чернели развалюхи-сараи. В некоторых дворах лежали кучи хвороста, с верёвок свисало заледеневшее бельё. На крышах топорщились, как ежи, гнёзда, ожидая прилёта аистов.
Киаран спросил у провалившейся в сугроб девки, где живёт староста, а та, онемев от страха, лишь открывала-закрывала рот. Киаран приподнялся на стременах, надеясь увидеть над лачугами каланчу или часовню; таковых в селении не наблюдалось. Молчал и колокол, пять минут назад предупредивший крестьян об опасности.
— Одни женщины, дети и старики, — проговорил командир сотни.
— Обыщите подполья и чердаки, — приказал Киаран и медленно поехал вперёд, рассматривая убогие жилища.
Возле постройки без окон топтался мужик в вытертом тулупе. Комкая в руках колпак, поглядывал на визжащих баб и зажмуривался, когда мимо него проносились разгорячённые кони. Заметив Киарана, опустился на колени.
— Кто такой? — рявкнул командир сотни, натянув поводья.
— Живу тут. — Мужик указал себе за спину. — Это холостяцкий угол. Моё хозяйство. Можете остановиться, если хотите. Кормить — не накормлю, но лавку выделю.
— На постое кто-то есть?
— Есть, господин. Шестеро наймитов. Испужались набата, в чулан залезли.
— А ты, значит, нас не боишься, — сказал командир и дал знак Выродку. Тот соскочил с жеребца и вбежал в дом.
— Я своё отбоялся, господин. Бояться больше нечего.
— Ишь ты какой выискался! — Командир стиснул в кулаке рукоять меча. — Сейчас проверим, какой ты смелый.
— Только спасибо скажу.
Киаран отделился от сопровождающих его телохранителей:
— Где дом старосты?
Содержатель холостяцкого угла махнул колпаком:
— Там, ваша милость.
Киаран оглянулся:
— Где — там?
— Там, куда бабы бегут.
Киаран послал коня вдоль прогнившего забора, наблюдая, как наёмники вытаскивают из лачуг детей и стариков. Крестьянки спрятали их в закутках, а сами побежали прочь, надеясь увести воинов от домов подальше. Глупые курицы…
На перекладине между столбами висел надтреснутый колокол, чей тревожный звон взбаламутил деревню. Верёвка, привязанная к языку, покачивалась словно облезлый коровий хвост. Возле колокола стоял старец, таращась по сторонам, как подслеповатая сова. Ветер трепал подол шерстяного кафтана, перебирал седые космы, перекидывал бороду с плеча на плечо. Вокруг него сгрудились бабы. Увидев, как воины гонят по улице детей, кинулись к ним, заголосили. Рассекая воздух плётками, Выродки заставили крестьянок сесть на землю.