Белая ночь
Шрифт:
Старушку звали баба Марья, а мальчика Васек. Он был милым ребенком с большими удивленными глазами. Васек настороженно глядел на Алекса, что-то в нем пугало малыша, хотя, что там говорить, выглядел он и впрямь как зомби.
– Спасибо Вам!
– мой голос дрогнул от волнения.
– Я ничего тебе не обещала, - ответила она, опуская глаза.
– Мне очень нужно его увидеть!
– Поговорим потом.
Баба Марья приготовила в кувшине какой-то отвар и дала выпить Алексу. Мы уложили его на кровать, и он тут же уснул.
– Эта трава возвращает силы. Пусть он отдохнет.
– У него больше нет сил, - отозвалась я.
– Четыре месяца жизнь уходит из него, и никто не может это ни остановить, ни даже объяснить.
– Мы живем вдвоем с внуком, - пояснила женщина, перехватив мой вопросительный взгляд.
– Дочь давно уехала в город. Там работа, жизнь, а здесь лишь умирающая деревня с умирающими стариками.
– Зато у вас есть надежда, а у нас этого нет, - горько заметила я.
Баба Марья внимательно посмотрела на меня, но ничего не ответила.
Я отдала ей пакет с подарками. Она не стала отнекиваться и сразу взяла его, видно, содержимое имело для нее немалую ценность. Да, это был совершенно другой мир, где даже деньги не имеют такого большого значения, как обычные лекарства.
После ужина я помогла старушке по хозяйству, стараясь хоть чем-то компенсировать ей неудобство от нашего неожиданного появления. Потом баба Марья позвала меня за собой. Мы вышли на крыльцо, и тишина просто оглушила меня. Вокруг была непроглядная ночь, ни единого огонька. Весь мир спал, и только огромное небо сияло множеством звезд, как будто старалось хоть немного рассеять темноту на земле. И в этой тишине откуда-то из леса послышался одинокий и тоскливый волчий вой. Я вздрогнула от неожиданного страха, что-то зловещее было в этом вое. Деревенские собаки дружно залились лаем в ответ, но даже сквозь него было слышно, как другие волчьи голоса подхватили эту древнюю как мир песню ночного леса. Мне вдруг стало нестерпимо холодно.
– Что-то волки уж очень близко подошли, - встревожено проговорила баба Марья, - давно такого не было. В это время года они уходят в глубь леса, но сегодня что-то не так...
Тут она заметила, что я дрожу.
– Ты, милая, никогда не слышала волков?
– она рассмеялась.
– Ну, конечно, откуда у вас там волки?
– Мне просто холодно, - соврала я.
На самом деле эти волки появились, как воплощение давно забытых детских кошмаров. Баба Марья сняла с себя пуховый платок и накинула его на мои плечи. Я с благодарностью укуталась в него, и мне даже стало чуточку менее страшно.
– Расскажи мне о твоем муже, - проговорила она.
– Он мне не муж, - смутилась я.
'И даже не жених' - продолжила я уже про себя.
– Нет?
– удивилась она.
– Странно, ты заботишься о нем, как о самом близком человеке.
– Так оно и есть, - ответила я.
На самом деле, она задела самую больную для меня тему. Алекс никогда не говорил ни о своей любви, ни тем более о свадьбе, по большому счету, он даже не успел бы этого сделать, если бы и захотел. Наши отношения еще не оформились во что-то серьезное, когда дала о себе знать его странная болезнь. Тогда в день Святого Валентина он первый раз почувствовал себя плохо. На следующий день он мне не позвонил, и я естественно, приняла это на свой счет. Мои предположения превосходили одно другое, но основой всех гипотез было то, что он больше не желает меня видеть. К вечеру я, наконец, не выдержала и позвонила ему. К моему ужасу, ответил женский голос. 'Он даже не хочет со мной говорить!' - пронеслось у меня в голове. Голос женщины был не молодой, и она говорила по-русски. Я догадалась, что это была его мать. Но Алекс сказал, что его родители в Швеции, почему тогда она отвечает на звонок? Или Алекс улетел домой подальше от меня?
– Кто это?
– спросила женщина в трубке.
– Я...я Саша, - у меня получилось выдавить из себя несколько слов, - знакомая Александра. Могу я его услышать?
Мне почему-то захотелось выбрать именно слово 'знакомая', на другое у меня не хватило духа. Наступило короткое молчание. Я замерла, готовясь услышать что-то вроде: 'Не надо больше нас беспокоить звонками', но она ответила.
– Он в больнице.
– Что с ним случилось? Где он? В Питере?
– забросала я ее вопросами.
Казалось, она была ошеломлена таким натиском со стороны неизвестной особы, о которой она, похоже, и знать не знала.
– Он в 14-й больнице, в реанимации - произнесла женщина на том конце трубки.
Я захлопнула крышку телефона, даже не сказав 'спасибо'. В реанимации! Значит, дело не во мне, все намного хуже, а я потратила целый день на то, что жалела себя, хотя именно ему сейчас было нужно все сочувствие и поддержка. Мне нужно его немедленно увидеть! Не думая ни минуты над тем, пустят ли меня, совершенно постороннего человека, в реанимацию, я помчалась в больницу. Конечно, меня не впустили даже в отделение, однако я просидела там до позднего вечера, дожидаясь у входа, когда его мать выйдет от него. Узнать ее оказалось не сложно, потому что Александр был очень на нее похож. Я поднялась ей навстречу.
– Меня зовут Саша. Помните, звонила Вам сегодня? Как Алекс?
Она была сильно удивлена моим появлением, это чувство на миг даже вытеснило тревогу с ее лица, но она быстро взяла себя в руки.
– Похоже, Вы не просто 'знакомая'?
– с легкой улыбкой ответила она.
Я молчала, не зная, что сказать в ответ. Пауза затянулась, но, наконец, женщина проговорила:
– Пойдемте, он недавно пришел в себя.
С тех пор для меня началась совсем другая жизнь, в которой больше не было бесшабашных прогулок по набережной, кафе и кино. Была только тревога и постоянное напряжение, ведь я проводила в больнице все дни после университета. Моя мать с ужасом смотрела на мое отчаянное желание быть с ним рядом. 'Почему ты так убиваешься ради него? Ведь он тебе практически чужой человек!'
Баба Марья сейчас напомнила мне ее слова. Да, он не давал мне повода, но я с самого начала считала его своим, с того самого дня, когда впервые до поздней ночи просидела у его постели в больнице. Ни моей маме, ни отцу, который тотчас узнал о случившемся, не удалось отговорить меня. Его мать сначала тоже не одобряла моего решения, но я не могла бросить человека, в которого была влюблена, лишь только с ним случилась беда. Мне казалось это предательством, и поэтому изменить мое решение оставаться рядом с ним никто не имел права.
Я рассказала об этом бабе Марье и еще о тех нескольких месяцах, когда он путешествовал из одной клиники в другую, сначала в Питере, потом в Москве. Иногда ему становилось лучше, но через неделю он снова начинал терять сознание, и все повторялось заново. Самые лучшие врачи делали ему неоднократно обследования, но результаты были отрицательными. Казалось, он был абсолютно здоров, однако Алекс чувствовал себя все хуже. Наконец, родители отвезли его в Европу и продолжили обследования там - результат нулевой. Самые именитые профессора только удивленно разводили руками. Его мать просто не находила себе места от того, что ничем не могла помочь своему сыну. Я почти каждый день разговаривала с ней по телефону, мне казалось, за все это время она уже настолько привыкла ко мне, что мы в какой-то мере стали одной семьей. Общее горе сближает людей, так случилось и с нами. Даже их отъезд не изменил моего отношения к Александру, и учеба для меня давно отошла на второй план. Все мои мысли были заняты тем, что происходило по ту сторону Балтийского моря, но результаты каждый раз оказывались неутешительными. Нам всем оставалось надеяться только на чудо, и поэтому когда мне рассказали о шамане, я была готова ехать, даже не смотря на всю фантастичность рассказов о нем.