Белая ночь
Шрифт:
— Господи, — выдохнул у меня над ухом Марконе. — В жизни не видел кошмара прекраснее.
Он был прав. Зрелище завораживало.
— Время? — хрипло спросил я его.
Он покосился на часы.
— Минута сорок восемь.
— Томас! — взревел я. — Лара! Ну!
По этой моей команде они мгновенно повернулись — должно быть, этого вурдалаки ожидали от них меньше всего — и бросились к проходу.
Я повернулся, чтобы последовать за ними — и тут ощутил это.
Едва заметную пульсацию, гудение энергии, показавшейся мне разом чужой и
Это была не магическая атака. Атака — это применение силы, которую можно предугадать, отразить или хотя бы ослабить. Это было на порядок существеннее. Это просто заявило о своем существовании, утверждая тем самым какую-то новую реальность.
Какая-то мысль буквально физическим ударом врезалась в меня — нет, не одна мысль. Целое ассорти мыслей, коктейль эмоций столь вязких, столь тяжелых, что я повалился на колени. Отчаяние захлестнуло меня. Я так устал я дрался, я боролся, а получил лишь хаос… значит, все мои старания пошли псу под хвост. Единственные мои настоящие друзья тяжело ранены или бежали с поля боя, бросив меня в этой адской пещере. Те, кто остался пока со мной — монстры того или иного рода, даже мой брат, вернувшийся к гнусной привычке кормиться на живых людях…
Следом за отчаянием навалился страх. Я лежу парализованный, а меня окружают неописуемые чудовища. Еще пара секунд, и они накинутся на меня. Я лежал лицом к проему, и хотя реальные события происходили за моей спиной, я видел, что все, абсолютно все попадали на землю, оставив проход незащищенным. Вампиры, невольники, смертные воины — все пали.
Потом настала очередь скорби. Мёрфи. Карлос. Я обрек их обоих на гибель.
Впустую. Все впустую.
Рядом со мной лежал на земле Марконе, и рядом с его бессильно откинутой в сторону рукой продолжал свой отсчет секундомер. Стрелка быстро перемещалась по кругу, и таймер на заряде пластита, лежавшего в десятке футов от нас, делал то же самое.
И тут я все понял. Это все дело рук Витторио Мальвора. Это жуткое, парализующее варево из самых темных сторон человеческой души лил в нас щедрым потоком именно он — подобно тому, как Рейты внушают страсть, Мальвора — страсть, а Скави — отчаяние. Витто переплюнул их всех. Он собрал самое гадкое, что есть в человеке, и обратил это в отравленное, смертельное оружие.
И я ничего — ничегошеньки — не мог сделать, чтобы помешать ему.
Я лежал, глядя на циферблат часов Марконе, и думал, от чего мы все-таки погибнем: от зубов вурдалаков или взрывчатки?
Глава СОРОК ПЕРВАЯ
Где-то между 1:34 и 1:33 бегущая в обратном направлении стрелка вдруг остановилась. Или мне так показалось. Однако через несколько секунд стрелка дернулась еще на одно деление назад, и щелчок анкера показался мне гулким ударом. Я лежал, глядя на секундомер, и единственное, что меня занимало — это то, как забавно реагирует мой
А потом я подумал, что у меня еще осталось достаточно воли, чтобы думать о чем-нибудь поважнее, чем ужас и отчаяние. Может, это вовсе так я реагировал на неминуемую смерть: отрицанием и эскейпистскими галлюцинациями.
— Не совсем так, хозяин мой, — послышался голос Ласкиэли.
Я заморгал, и это движение вышло куда более добровольным, чем секунду назад. Я сделал попытку оглядеться по сторонам.
— Не пробуй, — немного встревожено посоветовала Ласкиэль. — Ты можешь повредить себе что-нибудь.
Какого черта? Она что, ухитрилась каким-то образом замедлить время?
— Время не существует, — твердо заявила она. — Во всяком случае, в том смысле, в котором ты привык о нем думать. Я просто на время ускорила процессы в твоем сознании.
Секундомер бубухнул еще раз: 1:32.
Ускорила мой мозг. Что ж, логично. В конце концов, обычно мы используем не более десяти процентов его мощности. Никто не говорил, что его нельзя использовать более эффективно. Но, разве что…
— Да, — подтвердила она. — Это опасно, и я не могу поддерживать такой режим долго без риска причинить необратимый ущерб.
Я решил, что Ласкиэль собирается сделать мне предложение, от которого я не смогу отказаться.
Голос ее сделался резким, сердитым.
— Не валяй дурака, хозяин мой. Если ты исчезнешь, исчезну и я. Я просто пытаюсь дать тебе совет, который позволил бы нам выжить.
Ага, еще бы. И по странному совпадению, не касается ли этот совет монеты у меня в подвале?
— Почему ты проявляешь в этом вопросе такое упрямство, хозяин мой? — поинтересовалась Ласкиэль звенящим от досады голосом. — Взяв монету, ты не превратишься в раба. Это не лишит тебя возможности делать выбор.
Ну, поначалу нет. Но в конце концов я окажусь рабом настоящей Ласкиэли, и она это прекрасно знала.
— Не обязательно, — возразила она, и в голосе ее послышались умоляющие нотки. — Можно ведь достичь какого-то взаимопонимания, компромисса.
Конечно, если я с готовностью пойду навстречу всем ее предложениям, она не будет воображать, это уж точно.
— Но ты останешься жив, — настаивала Ласкиэль.
Какая разница, ведь монета погребена под толстым слоем бетона у меня в лаборатории…
— Это не препятствие, хозяин мой. Я могу подсказать тебе, как связаться с ней за считанные секунды.
Бубух: 1:31.
Позади что-то громыхнуло. Шаги. Вурдалаки. Они приближались. Я видел лицо Марконе — не целиком; та часть его, которую я видел, исказилась в муке под гнетом психического прессинга Витторио Мальвора.
— Прошу тебя, — настаивала Ласкиэль. — Пожалуйста, позволь мне помочь тебя. Я не хочу умирать.
Я тоже не хотел.
Я закрыл глаза в ожидании очередной секунды.
Бубух: 1:30.
Это потребовало от меня изрядной воли и еще больше сил, но я ухитрился прошептать вслух: — Нет.