Белая ночь
Шрифт:
— Но ты умрешь, — с болью в голосе произнесла Ласкиэль.
Что ж, это должно было случиться рано или поздно. Правда, не обязательно сегодня ночью.
— Тогда быстро! Во-первых, ты должен ясно представить себе монету. Я могу помочь тебе…
Не так. Она могла помочь мне и без этого.
Молчание.
Бубух: 1:29.
— Я не могу, — прошептала она.
Мне казалось, что может.
— Я не могу, — повторила она. — Она этого не простит. Она не примет меня обратно в… просто возьми монету, Гарри. Возьми монету. П-пожалуйста.
Я
Бубух: 1:28.
— Нет, — повторил я.
— Я не могу этого сделать для тебя!
Неправда. Она уже частично оградила меня от внушения Мальвора. Собственно, для нее ситуация была проста: она могла сделать больше, чем уже сделала. Или могла не делать ничего. Выбор оставался за ней.
Ласкиэль в первый раз за вечер явилась передо мной воочию. Она стояла на коленях. Вид у нее был… странный. Слишком худой, со ввалившимися глазами. Она всегда казалась здоровой, крепкой и уверенной. Теперь же ее волосы сбились в бесформенную массу, лицо исказилось от боли, и…
…и она плакала. Лицо ее пошло пятнами, и ей очень не помешал бы носовой платок. Она касалась ладонями моих щек.
— Это может тебя покалечить. Может повредить твой мозг. Ты хоть понимаешь, что это значит, Гарри?
Трудно сказать. Может, жить с поврежденным мозгом даже приятно. С детства люблю желе. И может, в той психушке, куда меня запрут, будет кабельное ТВ. Все лучше, чем если мои мозги слопают вурдалаки.
Мгновение Ласкиэль молча смотрела на меня, потом усмехнулась сквозь слезы.
— Это твой брат. Твои друзья. Вот почему.
Если мне удастся ценой поджаренных мозгов вытащить Мёрфи, Рамиреса, Томаса и Жюстину из той заварухи, в которую я их впутал, игра стоит свеч.
Она снова молча смотрела на меня.
Бубух: 1:27.
А потом на лице ее мелькнула почти детская обида, и она оглянулась через плечо. Потом снова повернулась ко мне.
— Я… — она тряхнула головой. — Она… тебя не достойна, — произнесла она очень тихо, словно сама себе не веря.
Достойна или нет, падший ангел меня не получит. Ни за что.
Ласкиэль расправила плечи и выпрямилась.
— Ты прав, — сказала она. — Выбор за мной. Слушай, — она придвинулась ближе, пристально глядя мне в лицо. — Сила у Витторио не своя. Поэтому ему все и удается так. Им владеет демон.
Я даже пожалел, что не могу округлить глаза. Демон? Какой еще демон?
— Из Иных, — сказала Ласкиэль. — Я еще прежде ощущала присутствие кого-то. Это нападение на вашу психику осуществлялось напрямую из сознания Иного.
Черт, это было уже интересно. Не то, чтобы критически важно, но интересно.
— Это критически важно, — возразила Ласкиэль. — В связи с обстоятельствами твоего рождения — в связи с причинами твоего рождения, Гарри. Твоя мать не случайно нашла в себе силы бежать от лорда Рейта.
О чем это она, черт возьми?
Бубух: 1:26.
— Имело место сложное сочетание событий, сил и обстоятельств, которые должны были дать рожденному при этом ребенку
Чушь какая-то. Иные невосприимчивы к магии. Самые могущественные чародеи, потратившие на это столетия изысканий и тренировок, способны разве что немного замедлить их.
— Если так, не кажется ли тебе странным, что ты в шестнадцатилетнем возрасте победил одного из них?
Чего? С каких это пор? Единственная серьезная победа, которую я мог бы записать на свой счет, имела место сто лет назад, когда мой старый наставник напустил на меня демона-убийцу. Правда, обернулось все не совсем так, как рассчитывал ДюМорн.
Ласкиэль придвинулась еще ближе.
— Тот, Кто Идет Следом — Иной, Гарри. Ужасное существо, один из самых могучих Иных. Но когда он пришел за тобой, ты его одолел.
Верно. Одолел. Я до сих пор не очень понимаю, что же я сделал тогда, но финал помню хорошо. Трах-бабах, и никакого демона. Только дом горящий.
Бубух: 1:25.
— Слушай, — продолжала Ласкиэль, чуть тряхнув мою голову. — Ты способен совладать с Иными. Ты можешь защититься от сил, которые держат тебя сейчас. Если ты уверен, что хочешь именно этого, я могу дать тебе возможность сопротивляться тому, что наслал на вас Мальвора. Но тебе придется поспешить. Я не знаю, сколько времени потребуется, чтобы сбросить его, а они уже близко.
После чего, наверное, нам предстояло долго, обстоятельно беседовать о моей матери, об Иных и их связях с Черной Коллегией. И вообще о том, что, черт возьми, вообще происходит.
Ласкиэль — то есть, скорее, Лаш — коротко кивнула.
— Я расскажу тебе все, что смогу, Гарри.
Она встала, обошла меня и шагнула в сторону приближающихся вурдалаков и Витто Мальвора. Одежда ее негромко шуршала на ходу, а секундомер Марконе продолжал бубух…
Тик, тик, тик…
Всего секунду еще — один или два удара сердца, не дольше — я продолжал лежать, пришпиленный к полу этой психической гадостью. Потом странное ощущение охватило меня, и я даже не знаю точно, какими словами его описать — ну разве что как если ты делаешь шаг и с жестокого, испепеляющего солнечного света оказываешься в глубокой, прохладной тени. Терзавшая меня жуткая боль спала немного — совсем немного, но достаточно, чтобы я вдруг снова смог шевелить руками и головой, чтобы я знал, что могу действовать дальше.
До поры до времени я не шевелился.
— Моя! — взревел голос, настолько пропитанный жаждой похоти и крови, что в нем не осталось ничего человеческого. — Она моя!
Шаги приблизились, топ-шлеп, топ-шлеп. Краем глаза я увидел чудовищно обожженную ногу Витторио. Ощущение блаженной тени начало слабеть по краям, и заклятие Витторио постепенно восстанавливало свое действие — так солнечный свет постепенно пробивается сквозь покрытое ледяными разводами стекло.
— Сучка маленькая, — прорычал Витторио. — Я сделаю с тобой такое, что у твоего отца кровь в жилах застынет.