Белая ночь
Шрифт:
Я человек и собираюсь им оставаться.
Поэтому мне стало немного жаль эту тварь, чья цель во вселенной заключалась в том, чтобы искушением ввергнуть меня во тьму. Блин, да если подумать, это едва ли не единственный известный мне род деятельности, который доставляет еще больше разочарований и обид, чем мой.
— Скажи, многие ли тени вроде тебя оставались в хозяине вроде меня дольше, чем на несколько недель, а? Дольше, чем на три года?
— Не было таких, — почти шепотом отозвалась тень Ласкиэли. — Надо признать, для смертного ты необычно неподатлив. Я
— Ну? — хмыкнул я. — Я продержался столько времени. А что, если продержусь до конца? Если так и не выкопаю монету? Ты-которая-тень, никогда не вернешься к тебе настоящей. Но кто сказал, что ты-которая-тень, не может найти свою собственную жизнь?
Полные Адского Огня глаза уставились на меня, но она не ответила.
— Лаш, — тихо сказал я и ослабил усилие, освобождая ее. — Только то, что ты начала одним существом, еще не значит, что ты не можешь стать кем-то другим.
Молчание.
Потом до меня донесся ее голос — едва слышный шепот.
— Твой план имеет слишком много уязвимых мест и, скорее всего, приведет к нашему уничтожению. Но если ты, хозяин мой, пожелаешь моей помощи в этом своем безумии, тебе достаточно позвать.
А потом тень исчезла, и комната снова опустела.
Чисто технически, ее здесь и не было. Она находилась только у меня в голове. Соответственно, чисто технически, она не исчезала; она просто переместилась куда-то, где я не мог до нее добраться, но я нутром чуял — а может, это говорила мне темная часть моего «я» — что она меня услышала. Чего-то я все-таки добился, в этом я не сомневался.
Тут одно: или я чертовски здорово убеждаю, или я гребаный задавака.
— Что ж, пора вступать в игру, Гарри, — сказал я себе. — Самое время победить всю гребаную Белую Коллегию. Насчет Геенны Огненной можно будет беспокоиться позже.
Я вернулся к делам. Часы продолжали отсчитывать секунды и минуты, и мне ничего не оставалось, кроме как готовиться и убивать время до вечера, когда начнется буча.
Глава ТРИДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
Я запустил Мистера домой после утренней прогулки, которая в этот день имел место между тремя и четырьмя пополудни — график выхода в свет у Мистера довольно запутанный и непредсказуемый, — и выпустил Мыша пробежаться в отведенном ему уголке дворика.
Тик-так, тик-так…
Я взял кусок шкурки и почистил посох: торец его испачкался в грязи, а другой конец слегка закоптился. Я собрал все свои серебряные боевые кольца и сунул их в тяжелый мешок, висевший у меня в углу. Полчаса упражнений боксом с грушей, роль которой выполнял этот мешок, вряд ли зарядили кольца полностью, но даже частичный заряд лучше, чем ничего.
Тик-так…
Покончив с этой работой, я побрился. Потом почистил пистолет и смазал его. Потом сдвинул в сторону журнальный столик, разложил на полу свою ветровку и почистил ее специальной жидкостью для кожи, стараясь при этом не разрушить наложенные на нее с помощью иглы и черной туши защитные заклятия.
Короче говоря, я делал все, чтобы не думать о трупе Анны
Тик-так…
В четверть седьмого вечера у двери постучали. Я посмотрел в глазок. На площадке перед дверью стоял Рамирес в красной баскетбольной майке, черных шортах и пляжных сандалиях. На плече его висела большая спортивная сумка; в правой руке он держал посох, несмотря на разницу в нашем с ним возрасте почти не уступающий моему по количеству боевых шрамов. Он еще раз постучал концом посоха по бетонному полу, избегая касаться двери.
Я отключил обереги и отворил стальную дверь. Для этого мне хватило толкнуть ее всем телом раз пять или шесть, не больше.
— Мне казалось, ты давно уже собирался ее починить, — заметил Рамирес. Прежде, чем шагнуть в комнату, он покрутил головой, осматривая косяки — я понимал, что мои обереги, пусть и дезактивированные, воздействуют на его чародейские чувства не хуже электробритвы размером с паровоз. — Господи, Гарри. Ее еще сильнее перекосило.
— Надо же как-то испытывать способности ученицы.
Рамирес одарил меня ухмылкой.
— Еще бы.
— Попрошу без шуточек, — сказал я ему, не вкладывая, правда, в слова особой угрозы. — Я ее знаю с тех времен, когда она под стол пешком ходила.
Рамирес открыл рот, закрыл его и пожал плечами.
— Извини.
— Да нет проблем, — хмыкнул я.
— Просто пойми, раз уж я не старик, чья сексуальная энергия выветрилась за долгим бездействием…
(Поймите меня правильно: я нежно люблю Карлоса. Однако случается, когда он молотит языком без устали, что мне хочется колотить его по башке до тех пор, пока все зубы не повыпадают).
…я не могу не признать, что обязательно нашел бы ей какое-нибудь толковое применение. Классная же девка, — он вдруг замолчал, нахмурился и огляделся по сторонам. — Э… надеюсь, Молли сейчас здесь нет, а?
— Неа, — заверил я его. — На эту операцию я ее не звал.
— А-а, — вздохнул он, как мне показалось, со смешанным чувством одобрения и разочарования. — Это хорошо. Привет, Мыш.
Мой пес подошел поздороваться с Рамиресом — с серьезным видом протянул ему лапу и вильнул хвостом. Рамирес достал из кармана маленький полотняный мешочек и бросил его Мистеру, лежавшему на излюбленном местечке на одной из книжных полок. Мистер мгновенно впал в экстаз, придавил мешочек к полке лапой и принялся тереться об него мордой.
— В моем доме наркотики не одобряются, — твердо заявил я Рамиресу.
Он закатил глаза.
— О’кей, папочка. Но мы ведь знаем, кто настоящий хозяин в этом доме, — Рамирес поднял руку и почесал Мистера за ухом. — Вот и пытаюсь подношениями избежать царственного неодобрения Его Императорского Величества.
Я подождал, пока Рамирес закончит любезничать с котом, и тоже почесал его.
— Ну, вопросы есть?
— Только один. Нам предстоит сунуться в самую гущу большого собрания Белой Коллегии, обозвать пару их вампиров убийцами, вызвать их на дуэль и убить их на глазах у всех их друзей, родных и близких. Так?