Белая охота
Шрифт:
Старший караула скривился как от зубной боли, взглядом сжёг рыжего широкоплечего чужака от сапог до медно-рыжей ухоженной бороды, роскошных усов и сломанного носа. Остальные стражники до этого смотрели на отряд с завистью – как же, чулки и сапоги из кожи тонкой выделки, панталоны, рубахи и камзолы мало того что из дорогого восточного льна, так ещё и кружевами украшены. На оружие лучше вообще не глядеть, сплошь привезённые из-за Южного моря сабли: такие без труда перерубит и кованный гвоздь, и шёлковый платок на лету. Теперь же караул исколол наёмников неприязненными, злыми взглядами. Порежь этот десяток в городе кого-нибудь – в магистрате потом и не вспомнят, что не охрана ворот на оружие по недомыслию печати не поставила, а наёмники властью имперской канцелярии отказались.
Старший стражник чисто символически поклонился в третий раз и сквозь зубы скороговоркой произнёс:
– Доброй вам дороги, госпожа, и да пребудет с вами Господь.
Рианон в ответ перекрестилась и двинула коня вперёд. За ней остальные, а за спиной уже зашумела, загомонила толпа, стараясь наверстать задержку и первым занять место в новой очереди к воротам.
Завершив практику, девушка так ни разу и не побывала в городе снова. Поэтому теперь, не скрывая любопытства, вертела головой, сравнивая, как изменился город. Естественно, Северные ворота выводили на одну из центральных улиц-трактов. Идущая от ворот мостовая теперь была замощена не булыжником, а плитами из недавно изобретённого бетона. Дороже, зато дорога не щербатая, и служит без ремонта раз в десять дольше. Началась переделка, ещё когда Рианон уезжала, но теперь плитами замостили и улицы поменьше, и даже некоторые мелкие проулки. У домов прежде лишь первый этаж был каменным, а второй, третий, а то и четвёртый – деревянными. Теперь всё сплошь из кирпича, даже на окраинах никаких срубов, и улица широкая. Верхние этажи хоть и нависали над мостовой, но больше не смыкались. Внизу лавки и мастерские, выше через открытые ставни видны жилые комнаты. А помнится, раньше возле стены был настоящий лабиринт, где с трудом разъезжались две телеги. Душегубы этим частенько пользовались, сталкивали встречную телегу с каретой, а сами запрыгивали на подножку – и пассажирам нож к горлу.
Проехав пару перекрёстков, Ищейка махнула рукой капитану наёмников. Тот двинул коня вперёд так, чтобы оказаться рядом для приватного разговора. Не пришлось даже расталкивать пешеходов, на центральном проспекте без труда могли разъехаться и три телеги.
– Саутерн, вы когда-нибудь в Шенноне бывали?
Капитан сразу понял второй смысл вопроса. Рианон перед ним не особо скрывала, как работают её способности. За исключением некоторых вещей, запретных для тех, кто не входил в орден. Чтобы молитвы Ищейки получили наибольшую силу, надо как бы настроиться на новое место. Рианон предпочитала делать это за бокалом хорошего вина или чашечкой кофе в каком-нибудь трактире или ресторане.
– Да, госпожа. Проездом. Те заведения, где я бывал, вам не подойдут. Да и репутация у них не самая лучшая.
Рианон грустно вздохнула:
– Жалко. Когда я тут проходила практику, коллеги тоже предпочитали меня таскать по харчевням и трактирам не лучшего пошиба. Разве что… «Ворон и ветвь». Интересное заведение, специально не делит посетителей по сословиям, и место приличное. Надеюсь, за десять лет оно не изменилось, – девушка задумчиво провела рукой по шее коня. – Всё равно туда не верхом и не в таком виде. Только мы вдвоём. Если ничего не изменилось, через один перекрёсток будет подходящая улочка.
Капитан кивнул.
– Понял.
Тут же отстал, поравнялся со своими людьми, торопясь отдать указания. Ищейка приказала помощницам.
– Риджайна, Хилли. Через один перекрёсток я создаю морок, перехватите коня. Встречаемся в гостинице, Риджайна изобразит меня.
Всадники пустили коней медленным шагом, будто бы давая хозяйке отряда рассмотреть город. Когда они добрались до нужного места, у Рианон мелькнула мысль, что удача им сегодня решила подыграть. Несмотря на день, улица оказалась немноголюдна. Значит, отвести глаза будет намного проще. Ищейка зашептала молитву, одновременно представляя себе результат:
Ангел Божий, хранитель мой святый,
на соблюдение мне от Господа с небес мне данный,
прошу тебя, молю тебя, сохрани и глаза чужие отведи,
к благому деянию наставь и на верный путь меня направь.
Аминь!
Небесная сила ответила сразу. В груди захолодело, чуть ниже пупка в животе собрался ледяной комок. И тут же выплеснулся ввысь, разлетелся тысячей снежинок, видимых лишь Рианон. Они осыпали людей на улице, проникали сквозь стены домов. Любой, кому попадала в глаза невидимая ледяная пыль, замечал теперь лишь то, что хотела Ищейка. Отдельно толстый слой тумана лёг на лица Рианон и Риджайны, затвердел, поменяв облик местами. Номер в гостинице заказан заранее, причём хозяин потом будет клясться хоть на Библии, что встречал и отдавал ключ от апартаментов лично виконтессе в руки. Пробить божью благодать не могли даже члены императорской фамилии, хотя они по праву считались сильнейшими магами страны, а, возможно, и всех Десяти королевств. У Охотниц же внешность самая заурядная, в королевствах таких девушек двенадцать на дюжину, через день столкнёшься на улице – и не узнаешь. Ещё в первый год обучения их лица специально переделывают особые монахи-маги. Даже встреть кто потом настоящую Риджайну, не сопоставит её и сегодняшнее посещение «Ворона».
Рианон подхватила заранее приготовленную сумку и спрыгнула с лошади. Чуть завистливо посмотрела на помощницу: Риджайна без усилия перескочила с седла на седло прямо на ходу. Пусть и расплачиваются Охотницы за свои возможности к старости сурово, всё равно такая игривая волшебная лёгкость вызывала восторг. Отряд сразу поспешил дальше, кроме приотставших капитана и молодого парня-бойца. Эти свернули в проулок. Хороший, с обеих сторон глухие заборы высотой в два роста. А стены всех четырёх этажей доходных домов за ними – без окон. И хозяева, и жильцы в таких местах не любопытны и не любят глазеть на улицу, рассуждая «меньше видел – дольше проживёшь». Ночами в подобные места лучше вообще не заходить, да и днём прохожие заглядывали редко и с опаской.
Бойцы с двух сторон поставили коней поперёк дороги, ненадолго оградив кусок улочки от посторонних. Рианон проскользнула за спину капитана. Сняла украшения и стёрла губкой с лица дорогую косметику – даже небедной горожанке всё это не по карману. Быстро переоделась, стараясь превратиться в обычную девушку: нижнее платье из украшенного вышивкой белёного льна, а верхнее из выкрашенной лазурью грубой ткани. Причём, как бы подчёркивая, что монеты у неё всё-таки водятся, лиф верхнего распашного платья застёгивался не на деревянные и даже не на оловянные пуговицы, а на железные, да и воротник был с кружевами. Немного подумав, Рианон все же вытащила из сумки чепец, и спрятала под него причёску ставших короткими тёмно-русыми волос – с непокрытой головой удобнее, но к незамужней девушке больше внимания. Саутерн ограничился лишь тем, что сбросил с плеч дорожный плащ, оставшись в коротком зелёном кафтане. После чего оба под руку вышли обратно на центральную улицу. Парень задержался: по отработанному сценарию он даст командирам время отойти подальше, затем вместе с конями кружной дорогой отправится в гостиницу.
Идти пришлось хоть и недалеко, но по времени почти две с половиной лепты[2]: перекрёсток перегородил кортеж из десятка паланкинов, а простые горожане дворян и купцов золотой сотни обязаны пропускать. Но стоило пройти перекрёсток, как сердце призывно забилось, ноздри защекотал аромат знаменитых на весь город ореховых кексов. Ещё немного – и они стояли возле крыльца, в тени огромной вывески с чёрным вороном. Как полагается воспитанной девушке, Рианон пропустила мужчину вперёд. Саутерн толкнул дверь и сразу вошёл. Рианон же на миг замерла на пороге, лишь потом переступила. И, стараясь делать это незаметно, улыбнулась: по крайней мере, здесь всё осталось по-прежнему. Быстрый взгляд подтвердил, что и в мелочах ничего не изменилось. На стенах знакомые обои из рисовой бумаги, украшенные орнаментами из веток, листьев и цветов. То есть наверняка за столько лет их меняли, но на точно такие же. Над стойкой хозяина, над полками с рядами пузатых глиняных бутылок прибиты оленьи рога, где горделиво восседало чучело огромного ворона. Чуть прищурившись, смотрело на посетителей проницательным взглядом. Столы из полированного каштана, точно как раньше располагались подковой. Возле каждого стола не лавка, а пара низких стульев. Причём голова животного, украшавшая верх спинки и конец подлокотников, была для каждого стула своя. Даже шестеро парней-официантов в аляпистых узорчатых портах и рубахах – будто бы только что приехали от северных варваров, и четверо вышибал в углу, кажется, ничуть не изменились. Саутерн невольно поморщился. Он родился и вырос почти на границе, в молодости часто сталкивался с северными язычниками, клановые вышивки знал назубок. Бессмысленная мешанина на рубахах и портах прислуги вызывала раздражение, и если бы не госпожа – капитан бы вообще сразу ушёл.
«Ворон и ветвь» только считался простым трактиром – плати и не буянь – в остальном был очень приличным заведением. Стоило переступить порог, один из официантов немедленно подошёл. Мгновенно оценил: воин не из бедных, но прямо с дороги, и при нём горожанка. Оба держаться со спокойным достоинством. Отец с дочерью, муж с молодой женой или с любовницей. Официант пригласил за собой, провёл до столика на краю подковы. В просторной зале было пока немноголюдно – в самом центре дуги отмечали что-то пятеро школяров из университета, да на другом краю подковы спал, положив голову на столешницу, растрёпанный мужик в дорогом, расшитом мелким жемчугом камзоле. Но лучше пусть каждый посетитель чувствует себя, будто он здесь один. Как только мужчина и девушка уселись, официант легонько поклонился и поинтересовался: