Белая охота
Шрифт:
Рианон только успела окинуть комнату взглядом, как на крыльце послышались шаги. Входная дверь распахнулась, и на пороге возник сутулый, жилистый старик. Кожа побурела от возраста, лицо избороздили морщины, седые волосы поредели. Вошёл он, опираясь на палку, одет в старый, но тщательно зачиненный и опрятный камзол. Зато нож на поясе, судя по рукояти и ножнам, был новый. Наверняка хорошей стали. И откуда-то возникло ощущение, что несмотря на возраст, старик сноровки не утерял. Понадобится всадить этот нож под ребро – фору даст любому из молодых охранников.
Увидев гостью, старик расплылся в улыбке.
– А-а-а, госпожа дознаватель? – поинтересовался он. – Наконец-то. А я вас ещё вчера ждал, думал, заглянете. Потом решил, что поначалу вам дом осмотреть надо, а потом уже со мной калякать. Дозвольте представиться: Дидиан, бывший старший лесничий его светлости Эдмонтон. Ну а сейчас, значит, за парнями присматриваю. Чтобы, значит, лишнего себе не позволяли.
Рианон не удержалась и хмыкнула. Теперь понятно, отчего барон Кокран был так уверен в непричастности конюха. Слуга, не привык хозяйский хлеб задаром есть. Как же. Фактически, пусть и негласно – второй человек в охране. И раскрыл себя наверняка с дозволения барона. Не зря открыто продемонстрировал гостье на пальце колечко с сапфиром… Точь-в-точь как у начальника.
– Как моя старуха померла, а дочки-то замуж повыскакивали, так и живу здесь, – разговорился старик. – Вот, стряпать научился. Вы не сумневайтесь, хорошо. Отведайте, госпожа. Небось, с утра так и убежали голодная.
Рианон слегка поклонилась, скорее изображая поклон: как бы показывая, что дистанцию благородный – простолюдин блюдёт, но заслуги лесничего и опыт возраста уважает. Старик на это расплылся в довольной улыбке.
– С удовольствием присоединюсь, мастер Дидиан.
Ели молча. И пусть миска Рианон опустела первой, уважая хозяина девушка дождалась, пока со своей порцией управится и он. Наконец Дидиан положил ложку.
– А теперь можно и покалякать. Только на улицу пойдём, зябко в стенах мне сидеть. А там и солнышко радует.
На поляне старик неторопливо добрался до лавочки, уселся поудобнее. Подождал, пока рядом устроится Ищейка. Какое-то время помолчал. Наконец заговорил.
– Вам, госпожа, интересно послушать про?..
– Сыновья. Эконом и его семья. Про Кведжина не нужно. Я точно знаю, что или жертва навета, или его побег – случайное совпадение.
Старик уважительно кхекнул.
– Вот значится как. Быстро вы. Хорошо… – Дидиан ненадолго задумался. – Про младших мастеров мало что скажу. Я в дом не вхож. Разве что старший – башковитый, а младший… Как был подручным, таким и останется на всю жизнь. Вот вам моё впечатление от него. Но с ними вы лучше Манику порасспросите, – подмигнул. – Дочка эконома. Девка в энтих делах, сами понимаете, – причмокнул Дидиан, – лучше любого мужика видит. Что у другого мужика за душой.
Бывший лесничий махнул рукой, показывая.
– Там, за домом тропа. По ней к ручью выйдете. Мамка в доме сегодня, значит, девка там бельё стирает. А вот про эконома и его семью скажу, – Дидиан постучал палкой по траве. – Этот самый Калгар резчик хороший. И вообще мастер на все руки. Ну и сами видели.
Рианон кивнула: резьба на мебели была выполнена очень искусно.
– Далече он тогда отседова жил, деньга водилась. Женился. А что горбун, так с лица воду не пить. Имя доброе было, а что жинку поколачивал, первенца не доносила, выкидыш – дело грешное, но и так бывает. Баба же терпела? Да потом оказалось – из страха терпела. У него, понимаешь, на энто дело не встаёт, пока бабу не выпорет. Сначала жинку порол. Как дочка подросла, начал дочку пользовать. Жинку, значит, с задранным подолом ставит, а рядом дочку ставит. Девку порет, а сам в это время жинку приходует. Ну, от этого всё наружу и выплыло. Особливо за ребятёнка-то. Священник епитимью наложил, соседи за непотребство чуть до смерти не забили. Пришлось бросать всё и в Шеннон перебираться. Страху Калгар натерпелся, пока сюда не прибился. Но мастер умелый, за троих работает.
Ищейка кивнула. Понятно, зачем его взяли: меньше народу в обслуге, а этот будет предан душой и телом – деваться ему некуда. Жена и дочка – преданы вдвойне, для них спать с господами – единственный способ жить по-человечески.
Рианон представила себе.
Вот Кведжин ходит, жуёт табак. От вина и табачной жвачки он расслаблен, медлителен, думает о чем-то своём. Глубокий вечер, в лесу уже темно, виден только его силуэт на фоне сизого неба. Совсем вблизи от него, в тени елей, не дыша, стоит Калгар. Вот погасла свеча в окне – значит, Арбур лёг. Надо подождать немного, пока он крепко уснет. Что дальше? Удар по голове. Может быть, крепкие пальцы душат, ломают горло – горбун очень силён. Всё против Кведжина – неожиданность нападения, растерянность. Одурманенный усталостью, вином и табаком, почти не сопротивляется. Эконом взваливает на плечи бесчувственное тело. Относит… Куда? В любое топкое место. Всплеск, и человек погружается в гниющую воду, чтобы, если ещё жив, захлебнуться. Скорее всего, к шее на всякий случай привязан камень. К утру ряска снова затянет поверхность болота, все следы исчезнут… Ключ теперь у эконома. Дальше тетрадь он достает из потайного ящика и кладет за пазуху…
Тут рассуждения обрывались. Добычу надо продать и быстро – эконома будут подозревать первого, если невиновность Кведжина вскроется. Требуется знающий человек, в одиночку Калгар не справится. Да и не найдёт он без шума в темноте потайной ящик. Старик посмотрел на Рианон, угадал ход её мыслей и ответил.
– Если хотите моё мнение: трус он. Сам на дело не пойдёт. А вот если прижать его или деньгу посулить большую… Думает, не знаю я, зачем он в город ездит и в какие бордели и как ходит. И сколько за девок, чтобы без шума, хозяевам платит. Здесь-то ему ничего не светит.
Следующий вопрос Рианон задала не сразу. Наклонилась, сорвала несколько цветков, в задумчивости начала плести. И лишь когда ладони раскрасила разноцветная пыльца, поинтересовалась.
– Как Фейбер собирался делить наследство?
Старый лесничий присвистнул.
– Вот значит куда клоните. Старшему он хотел почти всё оставить. Младший как бы сказать… Руки есть, а голова не приставлена. Смекалки нет, сноровки, как к новому делу подступиться.
Сразу возникла новая картинка.
Гарман зевал, глядя, как Кведжин и Арбур играют в комнате первого этажа в шахматы. На середине партии ему это надоело, и он пошёл наверх спать. Следом за ним поднялся отец. Оставшись без зрителей, партия заглохла. Арбур тоже начал зевать.
– Стоит лечь. Завтра рано выезжать, – посоветовал он Кведжину.
– Благодарствую, – помощник мастера покачал головой, – мне пока не хочется. Пойду еще прогуляюсь, пожую.
– Тогда и я проветрюсь за компанию. Не стоило пить вина после долгого воздержания, – вздохнул Арбур. – Голова начинает болеть, не уснуть.
Глубокий вечер, в лесу уже темно, видны только два силуэта на фоне сизого неба. Совсем вблизи от них, в тени елей, не дыша, стоит Калгар.. Надо подождать немного, пока Арбур отвлечёт Кведжина. Дальше бросок. Крепкие пальцы душат, ломают горло – горбун очень силён. Арбур тоже наносит удар. Всё против Кведжина – неожиданность нападения, растерянность, предательство близкого человека. Эконом взваливает на плечи бесчувственное тело. Относит… Куда? В любое топкое место. Всплеск, и человек погружается в гниющую воду, чтобы, если ещё жив, тут же захлебнуться. Скорее всего к шее на всякий случай привязан камень. К утру ряска снова затянет поверхность болота, все следы исчезнут… Ключ же забирает Арбур. Никого не потревожив, достает из потайного ящика тетрадь и кладет в новый тайник. Утром вместе со всеми негодует. Сам же размышляет, сколько нужно выждать и кому лучше продать расчёты…
А может, всё-таки всё было не так?
Кведжин ходит по своему любимому месту, жуёт табак. От вина и табачной жвачки он расслаблен, медлителен, думает о чем-то своём. Глубокий вечер. Из дома выходит Гарман, закутавшись в шаперон Кведжина. Подбирается. Наносит неожиданный удар ножом. Беззвучно падает тело. Гарман оттаскивает его в топкое место. Всплеск, к утру ряска снова затянет поверхность болота, все следы исчезнут… Туда же летит испачканный кровью шаперон и нож. А потом и тетрадь вместе с ключом…