Белая пешка
Шрифт:
— Я скучал по тебе, — его рука скользит вверх по моей шее и обхватывает мой подбородок, его пальцы зарываются в мои волосы. Я прикусываю свою нижнюю губу. Я не хочу признаваться, что тоже скучала по нему. — Ты должна простить меня за то, что в последние несколько дней я вел себя как мудак, я просто, это мы… это просто пугает меня. Это офигительно и... — он прикусывает губу зубами, прежде чем снова целует меня, в этот раз жёстче — скорее, клеймя. Он сжимает мои волосы в кулаки, дергает мою голову, наклоняя её на бок.
Я целую его в ответ, постанываю в его рот, рывком притягивая за рубашку и ремень джинсов.
— Боже, как же я ненавижу тебя, — шепчу я напротив его губ.
— Я не верю в это. Мне практически
И в считанные минуты он внутри меня, и я стону. И это, Джастин, то, как всё должно быть. Вот так разворачивается история любви. Я знала, что ты изменишь своё мнение, мой милый возлюбленный, я знала это, потому что верю в тебя. Вообще-то, я верю в тебя и меня, так как это правильно. Это правильно. Я должна спасти тебя от тебя самого, ты идиот.
Я просыпаюсь в его руках, шум и суета города слышны через единственное двойное стекло. В какой-то момент Кобейн тайком пробрался в комнату и лежит в ногах на кровати, его тяжелый вес на моей ступне является причиной её онемения. Я дёргаю своей ногой, но он не двигается. Джастин перемещается в кровати и стонет.
— Который час, детка?
Я оглядываюсь вокруг в поисках часов, наконец, замечая их на комоде.
— Одиннадцать.
— Е*ать, — он переворачивается на живот, утыкаясь своим лицом в матрац, а затем накрывает голову подушкой. — У меня назначена встреча, на которой я должен быть.
Я глажу его широкую спину. Его кожа такая тёплая и гладкая, что я просто хочу весь день лежать здесь и прикасаться к нему.
— Не ходи, — шепчу я.
Смеясь, он бросает подушку на пол, затем оборачивает руки вокруг меня, притягивая моё тело ближе к себе, целуя в шею.
— Так просто, да? — ещё один поцелуй. — Проклятье, я думаю, мне следует влюбиться в тебя, — и что мне тут сказать… — Не так ли? — спрашивает он. А я пожимаю плечами, и он сдавливает мой бок. — Ты не тешишь моё самолюбие, ты знаешь это, правда?
— Тебе стоит делать всё, что ты хочешь.
— Мммм. Всё, что я хочу, да? — его зубы погружаются в мою нижнюю губу, рука движется по моему бедру. — Трахать тебя — это что-то другое.
А затем, он скатывается с кровати, подхватывая какую-то одежду, и, спотыкаясь, направляется в ванную.
Я сажусь, осматриваюсь вокруг в поисках своей одежды. Моя рубашка на двери. Мои джинсы на полу. Я отбрасываю простынь, ища нижнее белье. Ага! Вот оно где, забилось в изножье кровати. Джастин входит назад в комнату с зубной щеткой во рту, синяя пена покрывает его губы, когда я натягиваю трусы, покачивая своими бёдрами.
— Куда это ты собираешься? — спрашивает он, всё ещё чистя зубы.
— Домой.
— Не-а, — он бросается обратно в ванную. Я слышу, как он сплевывает и поворачивает кран. Он возвращается, вытирая полотенцем свой рот. — Ты останешься прямо здесь, — он наклоняется над кроватью, удерживая меня в клетке своих рук. — Меня не будет всего лишь час, — он целует меня и направляется к двери, останавливаясь, указывая на меня, прежде чем уйти. — Я серьёзно, твоей маленькой сексуальной попке лучше по-прежнему быть здесь, когда я вернусь.
Я улыбаюсь.
— Не беспокойся.
Я жду, пока закроется передняя дверь, а затем выпрыгиваю из кровати и иду к небольшому окну над батареей. Я жду, пока не вижу, как Джастин ступает на тротуар, а затем разворачиваюсь, скольжу в одну из его футболок и иду на кухню.
Квартира устрашающе тиха, кроме раздражающего щебечущего звука кондиционера, отзывающегося эхом в вентиляционной трубе. Я наполняю кружку водой, опираюсь о гранитную поверхность столешницы, и шарю глазами по его гостиной. Мои глаза пробегают по всем тем кусочкам реликвий с автографами позади
Интернет, ну, в общем, социальные сети в наши дни делают это слишком легким — выяснить что угодно и о ком угодно. О, конечно, вы можете сделать ваш профиль частным, но вы действительно знаете половину из тех людей, которых приняли в друзья на Facebook? О, да конечно, мы друзья только на Facebook, а не в реальной жизни. Но всё же, вы позволяете им увидеть каждый аспект вашей жизни: где вы отметились, где вы проводите отпуск, с кем поссорились, кого Вы любите или кого когда-то любили.
Я открываю Facebook, отчитывая себя, что не сделала этого раньше, и пролистываю его фотографии. 2016 — ничего. 2015 — кучка селфи. 2014 — случайные фотографии его самого и его друзей парней. 2013, 2012 — ничего. Я собираюсь перейти к сентябрю 2009, прежде чем нахожу фото. Оно единственное, и на нём они вдвоём перед рождественской ёлкой Рокфеллер-центра. Она так уютно устроилась на нём, в шарфе и пальто, её белёсые блондинистые волосы торчат из-под розовой ушанки. Блондинка? Блондинка! Джастин, она — *банная блондинка? Её губы прижимаются прямо к щетине на его лице, а он обнимает её. Хотела бы я стереть из моей памяти этот взгляд непередаваемого счастья в его голубых глазах. Я глазею на фото, изучая его. Принимая её. Она выглядит как девочка-соседка, которая будет печь яблочный пирог для новых соседей. Джастин Вайлд, которого я знаю, ну, в общем, он даже бы не попытался второй раз взглянуть на такую девочку, по крайней мере, я так думаю. Опять же, этот Джастин Вайлд был студентом. Он выживал за счет лапши «Рэман» и содовой «Клуб Сема». И тогда я практически убедила себя в том, что не имеет значения, любил ли он её, ведь это было семь лет назад. Что этот парень с неопрятными волосами в шерстяном пальто — не тот Джастин, которого я обожаю. Я замечаю её руку. Я увеличиваю масштаб изображения, и там на её левой руке на безымянном пальце — кольцо. Он был обручён?
Я цитирую строки из начала 32 главы его третьей книги в серии: «Вся любовь — лишь обманчивый облик, ложь, которую мы рассказываем себе, чтобы не чувствовать себя одинокими. Мы хотим принадлежать кому-то и быть важными, мы хотим иметь значение, а есть ли что-то лучше, чтобы убедить себя в этом, чем быть любимым тем, кого обожаешь больше остальных? Смотреть в её зелёные глаза…»
Я увеличиваю масштаб. Её глаза — зелёные…
«…чтобы в них увидеть ваших будущих детей. Чтобы знать, что её душе хранятся все ваши мечты, желания и потребности? И что может быть более трагическим, спрашиваю я вас, чем тот момент, когда вы понимаете, что с этой женщиной у вас нет никакого будущего? Когда вы понимаете, что её слова были абсолютной ложью и невыполнимыми обещаниями, что ваша жизнь так долго была только одним грандиозных мифов этой жизни. Любовь. Мертва. И пусть так и останется».
Он написал этот отрывок о ней. Мой желудок переворачивается и завязывается в узел, образовывая ком. Он написал эту книгу полтора года назад, но его боль, кажется, такой свежей. Что ты скрываешь, Джастин? Что ты скрываешь?
Оставляя свой телефон на коленях, я хорошенько осматриваю его квартиру. Книжные шкафы по обеим сторонам окна. Я пересекаю комнату, останавливаясь перед левой книжной полкой, и просматриваю названия. Это все его книги. Все до последней. Копии его собственных книг. Нижняя полка переполнена книгами других авторов, большинство, скорей всего, подброшены ему во время автограф-сессий — авторы, молящиеся Богу, чтобы он прочитал их книги, чтобы они ему понравилось, и он упомянул бы об этом в социальных сетях. Встав на колени, я вытягиваю случайную книгу с полки под названием «Когда я был молод», автор A.A. Мадисон. Ну что ж, это лёгкое чтиво. Я раскрываю книгу на первой странице.