Белая полоса
Шрифт:
Гена подкурил сигарету и сделал одну глубокую затяжку. А потом, не выпуская дыма, напрягся и начал как будто в себе лёгкими давить воздух. Потом медленно выпустил дым. Потом перевернул сигарету, взял её полностью в рот, губами обжал фильтр и начал дуть, а Дима — вдыхать в себя струйку идущего из фильтра дыма и так же лёгкими сжимать дым, пока у него не покраснело лицо. Потом с шумом, как будто не выдержав внутреннего давления, выпустил из себя дым. И начал смеяться. От всей этой картины, от закрытой на замок кормушки и печати, поставленной сверху, и пакета с травой величиной с полподушки в камере мне тоже стало смешно.
Утром конопля в дючку выброшена не была. Скурив вечером пару сигарет, Дима рассказал, что со мной в камеру его определила подруга его мамы — кабанщица (женщина-прапорщица, которая разносила передачи). И что он уже знал, до того, как меня привезли, что он будет сидеть со мной. Его вызвал начальник оперчасти и проинструктировал, что его
Дима сказал, что он оставит траву себе и будет хранить у себя в сумке. Единственное, что я посоветовал ему, — это не хранить пакет у себя в сумке, а его содержимое пересыпать в большую пластиковую баклажку и поставить на полку. Если баклажку заберут на шмоне или во время досмотра и пробивки камеры деревянным молотком, то будет считаться, что «солома» (так ещё называли марихуану) ушла туда, откуда пришла. И у меня, как и у Димы, были все ответы на вопросы начальника оперчасти. В камеру принёс его подчинённый. А забрал себе его агент.
Но банку ни на шмоне, ни во время досмотра и пробивки камеры никто не тронул. Было замечено, что из неё несколько раз было отсыпано, но сама банка оставалась на месте. Правда, её содержимое продержалось недолго. Выяснилось, что Дима и Гена — большие любители и специалисты по курению каннабиса. Они каждый раз демонстрировали новые способы, куря марихуану как сигареты. Они курили по-цыгански, тоненькой струйкой вдувая дым изо рта друг другу, и говорили, что этот способ для экономии. Они курили через длинные, склеенные из стандартного листа бумажные мундштуки, говоря, что так автоматически подсачивается через щели между фильтром-«гильзой» и мундштуком воздух, а дым в лёгкие из-за длины мундштука поступает холодным — для лучшего усваивания. А потом через этот же мундштук курили паровозиком. Один другому говорил: «принимай», брал сигарету угольком в рот, обжимал губами фильтр и мундштук и дул. Другой в воздухе губами ловил струйку дыма и тянул с воздухом её в себя, раздувался, как мяч, и становился красный, как помидор. Потом махал рукой, обозначая таким образом «хорош дуть», и сжимал губы. И сидел так на наре несколько десятков секунд. А потом с шумом выпускал дым из себя. Они курили через кулачок, также дуя в сигарету со стороны уголька и ловко пуская дым друг другу в рот по фалангам двух пальцев сложенного кулака и между двух косточек. Потом они перешли к более совершенным способам курения марихуаны и из пластиковой поллитровой бутылки сделали приспособление, которое назвали «сухой бульбулятор». Бутылка была сплющена посередине и согнута буквой П. Сбоку днища сигаретой была проплавлена маленькая дырочка. Пробка была скручена, и в горлышко вставлена воронка из цельной фольги, в которой было проколото несколько дырочек. Как в курительную трубку, в воронку клался каннабис. Поджигался и сквозь внутреннюю полость бутылки, которая от дыма становилась цвета молока, через дырочку дым тянулся в легкие.
Поскольку такое курение уже приносило малый эффект, для улучшения действия следующим был применён «мокрый бульбулятор» или, как ещё называл этот метод курения Дима, «акваланг». У двухлитровой пластиковой бутылки было отрезано днище. В горлышко также была вставлена воронка из цельной фольги с несколькими дырочками, а в воронку положена трава. В ведро была набрана вода, и в эту воду была погружена бутылка по самое горлышко. Зажигалкой подожжена конопля, находившаяся в горлышке в воронке из фольги с дырочками, и в это время бутылка не спеша поднималась из воды почти до самых краёв обреза днища. При поднимании бутылки образующийся вакуум всасывал в бутылку дым. Потом у «аквалангиста» начиналось «погружение». Из лёгких выдыхался воздух. Фольга с пеплом из горлышка бутылки вынималась. Горлышко — загубник акваланга — вставлялось в рот. И нагибанием головы и корпуса тела бутылка снова погружалась в воду (в стоявшее на лавочке ведро). Вода выдавливала дым, и он одновременно с погружением бутылки втягивался в лёгкие.
Поскольку и это тоже через пару дней, как сказал Дима, «не пёрло», следующим был применен метод «космонавта». «Запуск в космос» осуществлялся следующим образом: из большого пятидесятилитрового мусорного пакета был сделан гермошлем. «Космонавт» ложился на нару и надевал раскрытый большущий пакет себе на голову, обжимая его края руками вокруг горла для воспрепятствия попадания «космического вакуума». А со стартовой площадки паровозиком, одна сигарета за другой оператором старта (помощником) в гермошлем (в пакет) через патрубок (мундштук обратной стороной) подавался воздух (задувался дым) — и таким образом происходил «запуск космонавта в космос». После чего «космонавт», надышавшись, снимал кулёк и некоторое время без движения лежал на наре. Как он сам потом рассказывал, летал, парил в космосе, в космическом пространстве.
Несколько раз с передачами мне, Диме и Гене, которые все выпали на одну неделю, но на разные дни, приходила прапорщица — «кабанщица». Она спрашивала
Но космический метод тоже очень быстро себя исчерпал. В кульке было слишком много дыма, а потом — в камере. Организмы быстро адаптировались к новым («космическим») условиям, и, как говорили ребята, их уже вообще не пёрло.
Меня же ещё с прошлого содержания в СИЗО № 13 до отъезда в СИЗО СБУ уже не пёрли «Хеннесси», «Киндзмараули», «Хванчкара», «Дом Периньон» и «Шабли», поэтому, чтобы поддержать компанию, я сконструировал для себя маленький самогонный аппаратик. Он состоял из пятилитровой и пятисотграммовой пластиковых баночек. Пятисотграммовая на разогнутых скрепках-крючочках подвешивалась внутрь пятилитровой. Заливалась брага. Вставлялся кипятильник. Сверху аппарат обвязывался полиэтиленом и ставился в раковину под струю воды. Поскольку брага делалась из сахара, подогретой минеральной воды и дорогих гранулированных кондитерских французских дрожжей (если болтать в двухлитровой бутылке, она выигрывалась меньше чем за сутки) и если было не лениться каждые 30 секунд после нагревания включать и выключать из розетки кипятильник, поддерживая температуру браги чуть больше 75 градусов, можно сказать, что аппарат гнал почти чистый медицинский спирт (первак). Продукт (горилка) был дешёвый, чистый, собственного производства, можно сказать, родной и возвращал меня в мыслях к деду Кубряку, в охотничий домик, на берег и в плавни Днепра.
Возможно, подражая или беря с меня пример, а возможно, курение марихуаны всеми возможными способами уже приносило тот же эффект, как и после дыма обычной соломы, в конце концов ребята отказались от курения и попробовали перейти на внутреннее употребление (как сказал Дима, к «селянскому» способу). И Дима же, как специалист, выступил технологом по изготовлению, как он сказал, зелья. Оставшаяся четверть пятилитровой баклажки марихуаны прямо в этой же баклажке была залита один к двум десятью стаканами (пятью пластиковыми четырёхсотграммовыми кружками) молока (приготовленного из сухого молока 25 % жирности). Полученной смеси из молока, мелко рубленных листьев, семечек и шишек было дано 2 часа настояться. А потом «компот» — «молочный кисель», как ещё называл своё зелье Дима, — кипятильником (который потом пришлось выбросить из-за образовавшейся на нём плотной подгорелой коричневой корки) несколько часов варился и помешивался из стороны в сторону. Из огромного любопытства я вызвался первым попробовать на вкус зелье. Поскольку при варении несколько раз добавлялась вода, зелье имело жидкую консистенцию и коричневый подгорелый цвет. Оно всё ещё имело сладковатый молочный запах, дополненный то ли запахом навоза, то ли прелых листьев и чем-то отдалённо напоминающий запах, идущий с фермы, расположенной недалеко от силосной ямы, только в несколько раз выразительнее и сильнее. «Молочный кисель» был резкого ядовито-горького вкуса и приносил моментально отрезвляющий эффект. Чтобы остудить приготовленный напиток, Гена заткнул тряпкой сток, набрал в раковину воды и поставил в неё баклажку. Но после того, как «компот» остыл, первым его пить инициативу проявлять не стал. И поскольку он не был технологом, инициатива перешла к Дмитрию.
Дима налил себе полкружки «компота», как он сказал, «с ягодками», доложив две ложки осадка. И совершенно не морщась, залпом то ли выпил, то ли проглотил напиток. Когда горечь во рту прошла, он расплылся в улыбке и даже начал изображать ожидаемый эффект — посмеиваться и пошатываться. Но потом, как он сам сказал, его что-то начало мутить и подташнивать. И по его выражению лица и глотательным движениям было видно, что он несколько раз сдерживал комок, поднимавшийся из желудка к горлу. Но всё же то ли здравый рассудок, то ли организм победил — он отправился к дючке и долго произносил там изрыгивающие звуки. Как объяснил, вернувшись с красными глазами и красным лицом, что «ходил запугивать водяного». А потом сел на нару и сказал:
— Всё. Я на свободе накуриться не мог. А тут накурился на всю жизнь!
Услужив в этом случае, исправительная система продемонстрировала свою исключительную эффективность.
Оставшийся навар из конопли, через неделю после того, как 12 стаканов марихуаны попали в камеру, был слит в туалет. Были тщательно уничтожены все следы курения. Из углов выметены гильзы. Бульбулятор был поломан на мелкие кусочки и выкинут в дючку. А пластиковая пятилитровая квадратная баклажка вместе с мусором (совпало как раз на смену корпусного Серёжи, который утром ходил по камерам и делал проверку) выставлена за дверь.
Камера проветрилась, и в ней снова установился привычный запах мокрых окурков и мочи, который смешивался с запахом кислой баланды во время обеда и ужина, приходившим из коридора.
Баландёром был Максим — маленький рыжий паренёк, которого весь этаж считал личным и самым преданным агентом-стукачом начальника оперчасти. И я, чтобы поддержать Макса, покупал у него, а он, чтобы поддержать свою легенду и репутацию, продавал мне за сигареты два раза в неделю помидоры и цветы — как сам говорил мне и, очевидно, всем, из личной теплицы начальника СИЗО.