Белая роза
Шрифт:
– Вы не поверите, что такое возможно, когда выслушаете Фриона. Во всяком случае, король Яков в это не поверил. Да и тот, кто ставит такие ловушки, сам же первый в них попадает.
– Объясни, что ты имеешь в виду, девочка моя.
– Вот, что поручил мне передать вам король Яков. Король Англии отказывается короновать свою жену Елизавету, потому что боится ее популярности. В народе отмечается большое недовольство. Шотландия намеревается выступить против Ланкастера и собирает армию.
– А какой имеется для этого повод, дорогая Катрин? – серьезным тоном произнесла герцогиня. – Не хватает повода. Ведь Генрих VII
Сказав это, Маргарита тяжело вздохнула.
– А если вы ошибаетесь? – тихо проговорила Катрин, и в ее глазах засверкали радостные искры. – Если все обстоит как раз наоборот, и гонения Генриха VII на женщин дома Йорков объясняются его новыми опасениями.
– Как я только что тебе говорила, дорогая Катрин, для этого нужен повод.
– А если повод найдется, и он будет таков, что воспламенятся вся Англия и вся Шотландия?
– Дитя!.. такого рода пожары очень быстро гаснут, а заливают их всегда нашей невинной кровью.
– Ну, так знайте, дорогая крестная, – сказала Катрин, понизив голос, – что среди приближенных короля циркулируют слухи, и от этих слухов минуты бессонницы короля становятся для него нескончаемой пыткой. Говорят, что появился некий принц, принадлежащий к дому Йорков, один из моих юных кузенов, которому удалось избежать смерти в Лондонском Тауэре.
Герцогиня грустно покачала головой.
– Об этом уже слишком много всего наговорили, девочка моя. Для Генриха VII эта страшилка больше не опасна, а для нас и для народа такие слухи перестали быть поводом для радости.
– Однако, когда эти слухи дошли до короля, он страшно разгневался, и у него было объяснение с женой, которое переросло в бурную сцену. Говорят также, что вдовствующая королева была вызвана во дворец. Свидетели утверждают, что ясно слышали угрозы Генриха VII, а также рыдания и проклятья несчастной матери.
Маргарита прижалась лбом к горячим ладоням. Она внимательно выслушала крестницу, но слова Катрин пока ее не убедили.
– Кто-то что-то говорит, – произнесла она едва ли не насмешливым тоном. – Свидетели что-то утверждают, и этого достаточно для короля Якова IV? Для тебя, конечно, этого достаточно, ведь ты веришь в то, во что тебе хочется верить. А кто сочинил всю эту историю? Фрион? И ее он представил королю Шотландии? Если и сюда он привез только эти, с позволения сказать, «новости», тогда вряд ли ему здесь сильно обрадуются.
Едва герцогиня произнесла эти слова, как ее внимание привлек тихий звук, который послышался за занавеской из тяжелой ткани, закрывавшей вход в соседнюю комнату.
– Занавеска дрогнула, – сказала Маргарита. – Нас подслушивают.
– Там Фрион, – ответила девушка, несколько смущенная недоверчивым и властным тоном герцогини.
– Как! Тебе следовало предупредить меня, – воскликнула Маргарита. – По твоей милости я так неосторожно говорила в присутствии подозрительного человека, француза, который, возможно, и испытывает к нам добрые чувства, но, тем не менее, предал своего господина.
Тут занавеска поднялась, и герцогиня
– Если я предал вас, мадам, – сказал человек взволнованным голосом, – то вам не придется долго искать меня, чтобы назначить мне наказание. Я отдаюсь в ваши руки. Вы, конечно, можете подвергнуть сомнению мою честь, но, полагаю, вы излишне поспешно ставите под сомнение проницательность короля Шотландии. Этот властелин отличается не только благородством и смелостью, но также и немалой осторожностью, и он никогда не послал бы меня к вам, если бы не признал важности моих сообщений.
Пока Фрион произносил свою речь, герцогиня внимательно рассматривала его. Эта женщина привыкла распознавать истинную сущность любого человека, за какой бы маской он ни скрывался. Сейчас перед ней стоял на коленях зрелый мужчина в полном расцвете сил, лицо которого, отмеченное печатью незаурядного ума, поражало исключительно тонкими чертами. Что касается выражения его лица, то оно привлекало смесью решительности, почти граничащей с наглостью, и искренности, которую, впрочем, было непросто разглядеть из-за характерной формы его рта и вызывающего взгляда. Такие натуры отличаются одновременно взвешенностью и безрассудной храбростью, и они способны творить великие дела. Герцогиня сразу поняла, с кем имеет дело. В оценке людей она никогда не ошибалась. В итоге Маргарита сочла, что этот мужчина весьма энергичен и заслуживает ее внимания.
– Ну, хорошо, – сказала она более мягким тоном. – Вы доставили королю Шотландии важные сведения. Но где доказательства?
– Надеюсь, ваша светлость и в мыслях не допускает, – спокойно ответствовал Фрион, – что я осмелился предстать перед очами столь проницательной принцессы, истинного гения нашего времени, бурлящего интригами и смелыми идеями, не имея на руках документов, безоговорочно подтверждающих мой дар предвидения и мою преданность.
Герцогиня приблизилась к нему. Фриону показалось, что он уже наполовину выиграл эту партию.
– Вы ведь только что услышали, что мне сообщила Катрин? – поинтересовалась Маргарита.
– Госпожа графиня вполне доверяет мне с тех пор, как милостивый король Шотландии приказал мне сопровождать ее. Я все слышал. Но я должен подчеркнуть, что слышал я лишь то, о чем сам сообщил королю Якову. Так что некоторая бестактность с моей стороны не так уж и велика. Что касается слов, произнесенных вашей светлостью, то я ожидал, что услышу их, ведь именно поэтому я и появился здесь. Я приехал именно для того, чтобы услышать эти слова, мадам, а что касается ваших чувств, то они и так хорошо известны всей Европе. Как только у вас созревает какой-либо план, или идея, или надежда, они сразу становятся мне известны не хуже, чем вам самой.
– Что ж, говорите вы весьма смело, – сказала Маргарита, которую, впрочем, смутило спокойствие, с которым было сделано это заявление. – Обычно мои планы известны лишь тем, от кого зависит их успешное выполнение. А для посторонних знакомиться с моими планами весьма опасно.
– Никто лучше меня не поможет вам, мадам, в осуществлении ваших планов, – проговорил Фрион. – Именно в сотрудничестве со мной вас ждет успех.
– Хочу задать вам два вопроса, – перебила его герцогиня. – Что побудило вас предать своего хозяина?