Белая сирень
Шрифт:
Сатин. Все в порядке, сейчас пройдет.
Девочки засуетились, наливают воды в фужер.
Варвара Аркадьевна. Я тебе говорила, не объедайся!
Все окружают старика.
Сатин. Ничего, ничего… Хорошо, хорошо.
Опираясь на подставленные руки, он встает и с трудом шагает к выходу. Рахманинов расплачивается. Соня задерживается около него.
Рахманинов.
Соня. Нет, это пройдет. Это с непривычки, после мерзлой картошки… Он так счастлив! Мечтает поселиться в Дрездене. Всю дорогу только и говорил об этом: о Галерее, о Рафаэле.
Рахманинов. А ты?
Соня. И я — в Дрезден. Там хорошая кафедра биологии.
Соня и Рахманинов смотрят на выходящих из ресторана родных, поддерживающих Сатина. Старик уже снова смеется. Соня тоже было двинулась к выходу, но Рахманинов удерживает ее за руку.
Рахманинов. Мы вернемся?
Соня. Куда?
Рахманинов. Домой. В Россию.
Соня не отвечает, опускает глаза.
Рахманинов. Я им этого никогда не прощу.
Возвышенное место над озером. К подножию скалы подъезжает автомобиль. Из него выходят Рахманинов и Наталья.
Рахманинов. Здесь будет наш дом.
Наталья. Какая мрачная скала.
Рахманинов. Ее взорвут.
Наталья. Взорвут?
Рахманинов. Да, взорвут, а землю привезут, и мы сделаем огромную лужайку с розами. А там (показывает на озеро) будет терраса с видом на озеро. Мы построим лестницу к самой воде, где у пристани будут стоять яхты для катания.
Рахманинов обнимает жену за плечи.
Наталья (насмешливо). А где будут свинарники и конюшни?
Рахманинов. Для свинарен и конюшен земля в Швейцарии слишком дорога. А бродячим музыкантом мне быть надоело. Хватит.
Наталья. Да, Да. Тебе нужен покой. Тебе нужно гнездышко… Помнишь, как тебе хорошо писалось в Ивановке?
Рахманинов. Второй Ивановки быть не может… Никогда… Так что это будет не Ивановка, а Сенар.
Наталья. Что это значит?
Рахманинов. Сергей, Наталья Рахманиновы: Се-На-Р.
Человек в тирольской шапочке, скрываясь за обрывом высокого берега, поджигает шнур.
Огонек бежит по шнуру к динамитному заряду, заложенному под скалой. Взрыв. Огромные куски породы взлетают в воздух, затем рушатся на землю далеко окрест. Простор заволакивает тучей пыли.
Движутся грузовики с землей. Опорожняются на площадке, некогда занимаемой скалой.
Пожелтели листья деревьев. Там, где стояла развалюха, поднялся остов большого двухэтажного здания очень строгих форм. Работу ведут штукатуры. Они ловко орудуют мастерками, бросая раствор на стены и разравнивая их.
Идет строительство деревянной пристани и лодочного сарая. Работают плотники, кровельщики.
Ничего не изменилось в столовой московской квартиры Рахманиновых — мебель под чехлами, Марина, постаревшая на десять лет. Она читает письмо Натальи Александровны.
Голос Натальи… Дом наш скоро будет готов. Мы ужасно по тебе соскучились. Приезжай. Разрешение получено. Деньги я тебе выслала. Приезжай, Мариночка, мы все тебя просим: и Сергей Васильевич, и я, и девочки…
Марина утирает слезы.
Изба. На избе вывеска: «Сельский Совет». По пустынной улице идет Марина с заплечным мешком. Читает вывеску, заходит в избу.
За фанерным столиком сидит девушка-делопроизводитель из фабричных, в красной косынке. Входит Марина.
Марина. Здравствуйте, Иван Шаталин когда будет?
Делопроизводитель. А вам по какому вопросу, гражданка?
Марина. По личному.
Делопроизводитель. Ничем не могу помочь. Иван Тимофеевич на курсах.
Марина. На каких еще курсах?
Делопроизводитель. Политпросвета.
Марина. А когда он вернется?
Делопроизводитель. Теперь уже скоро. Через шесть недель.