Белка в колесе фортуны
Шрифт:
– Карл Август фон Пфуго… – последний раз попыталась она произнести правильно, но, махнув рукой, дернула за тяжелое кольцо на двери.
Дверь не поддалась.
– Знаю, знаю, – затараторила Катя, – фильмы смотрела, книги читала…
Постучав кольцом о металлическую, отделанную чеканкой поверхность двери она замерла, ожидая худшего.
– Да дерни ты ее сильнее! – донесся сверху хриплый старческий крик. – Или жди десять минут – радикулит у меня, быстрее не спущусь!
Катя задрала голову, но никого не увидела. Это… э-э-э… и был ее дядюшка? У окна
Дернув дверь, как и велели, она шагнула в дом.
Кругом золото, парча, бархат и шелк…
– Неплохо, – подвела итог первому впечатлению Катя и, сняв туфли, прошла по ковру в просторную гостиную.
Пузатые шкафы, кушетки с выгнутыми спинками, вышитые гладью подушечки на небольших диванчиках, массивный стол, покрытый бежевой скатертью, доходящей до пола, вазы, расписанные причудливыми узорами, огромная люстра с переливающимися висюльками, лестница, ведущая на второй этаж, с перилами, украшенными позолоченными шишечками, куча дверей из темного дерева и странный запах чего-то удивительного и таинственного.
– Заходи, заходи, – заскрипел на лестнице тот же голос, и Катя увидела сморщенного старичка с вытянутой дыней головой. Длинные седые волосы зачесаны назад, уши торчат в стороны, а губы подрагивают в улыбке. Одежда странная, притягивающая взгляд: коричневый костюм с красными лацканами и пугавицами-стекляшками и на плечах клетчатый плед с бахромой по краям. – Пять минут! Надо же! Это мой рекорд! – радостно выпалил он, глядя на большие напольные часы. – Обычно я спускаюсь намного медленнее.
– Доброе утро или день… – сказала Катя, все еще гадая – дядюшка перед ней или нет.
– Доброе, – согласно кивнул старичок, завязывая на груди лохматые концы пледа. – Ты Екатерина.
– Ага, она самая.
– А уж он так тебя ждет, так ждет…
Последние слова внесли некоторую ясность – перед ней не граф.
– Красиво у вас тут, – сказала Катя первое, что пришло в голову.
– Не обращай внимания, – махнул рукой старик, – золото не настоящее, а бархат местный. Шелк, кстати, тоже не китайский. – Он потрогал покрывало, перекинутое через спинку дивана, и поморщился, – хотя, может быть, это и не шелк вовсе.
– Бутафория, значит, – внесла ясность Катя.
– Она самая, граф хоть и богат, но на барахло тратиться не любит. Только я тебе этого не говорил.
– Угу.
– Ох, да что же это я – развалюха старая, не представился! Я дворецкий – Филипп.
– Так и называть? – уточнила Катя, прикидывая, сколько ему лет – семьдесят, восемьдесят?..
– Так и называй, мое дело маленькое – дверь открывать, подслушивать и подглядывать, так что можно без церемоний.
«Н-да, неплохое начало дня, – подумала Катя, – наверное, не будут меня здесь убивать, во всяком случае, этого не стоит ждать от дворецкого – у него радикулит и все прочее».
– Я сейчас провожу тебя в гостевую комнату, подготовься к обеду, а там и с дядей свидишься, – затараторил Филипп, подталкивая девушку на второй этаж.
– А что значит подготовиться к обеду?
– Платье поприличнее надень и прическу сообрази такую, чтоб повыше и покудрявистей.
– Изображу, – скептически ответила Катя, размышляя, переодеться в новые джинсы или остаться в этих черных брючках.
Выделенная комната оказалась просторной и довольно скромно обставленной, это произвело приятное впечатление – протискиваться между балдахинами с золотыми кистями и резной мебелью ей не хотелось.
– Сюда бы еще телевизор, – вздохнула Катя, глядя на закрывающуюся за Филиппом дверь. В замке щелкнул ключ. – А это еще зачем?! – крикнула она, очень надеясь на ответ.
– Чтобы не сбежала, – закряхтел Филипп, – уж так он тебя ждал, так ждал…
Глава 2
Карл Август фон Пфлюгге, а если проще, Карл Антонович Пфлюгге действительно ее ждал…
Выходец из титулованной немецкой семьи, всю свою жизнь мигрирующий из одной страны в другую, шестидесятисемилетний граф, весьма небедный человек, однажды проснулся с четким решением – найти наследницу и сделать все, чтобы она стала счастливой и к тому же могла позаботиться после его смерти о судьбе состояния. У Карла Антоновича был свой взгляд на то, что такое счастье, и он четко знал, как совместить приятное с полезным…
– Хорошо ее устроил? – спросил он, наполняя бокал красным вином.
– Очень хорошо, – приглаживая седые волосы, ответил Филипп. – Запер в гостевой комнате.
– Зачем?! – изумился граф и, резко развернувшись, с укоризной посмотрел на дворецкого.
– Не знаю, – смутился тот, – захотелось… Вы же сами говорили, что богатые люди могут себе позволить пять минут маразма в год, ну вот я и позволил…
– Но есть два «но» – ты не богатый человек, и в этом году твой маразм уже побил все возможные рекорды.
– По вашему завещанию мне полагается двести тысяч долларов плюс ежемесячные проценты со счета в банке, только не говорите, что передумали, я уже все распланировал и даже пообещал дать денег в долг приятелю из соседней деревни.
– Хочу тебя огорчить – в ближайшее столетие я умирать не собираюсь, – усмехнулся Карл Антонович.
– Мой приятель тоже, и он сказал, что подождет, – парировал Филипп.
– Немедленно иди и выпусти ее.
– Зачем? Через полчаса все равно обед…
Карл Антонович поджал губы и указал дворецкому на дверь. Тот, укутавшись пледом, точно гонимый революционер, гордо прошествовал в коридор, охнув при этом только два раза.
– Ну что ты будешь с ним делать, – покачал головой Карл Антонович и протянул руку к телефонной трубке. Он ожидал еще одного гостя – Федора Дмитриевича Архипова, и очень надеялся, что тот прибудет вовремя – прямо к обеду.
– Позвольте, я выпущу вас из плена.
Перед Катей стоял высокий черноволосый молодой человек лет тридцати-тридцати трех. Глаза искрятся смехом, губы расплываются в улыбке, на подбородке ямочка. Рядом с такими мужчинами Катя всегда терялась, но только на десять секунд.