Белогвардейщина
Шрифт:
Тем временем Ханжин пытался собрать боеспособный кулак на подступах к Уфе. Этого уже не получилось, разбитые и деморализованные колчаковские войска, преследуемые большевиками и прижимаемые к полноводной реке Белой, уходили на правый берег. Водный рубеж подарил небольшую передышку. Остатки армии приводились в относительный порядок и были сведены в три группы: Волжскую Каппеля, Уфимскую — Войцеховского и Уральскую — Голицына. Несколько ошибок допустил Колчак. Он снял Ханжина, на которого Лебедев ловко сумел свалить вину за собственные грубые ошибки. Командующим был назначен К. В. Сахаров, совершенно не обладавший стратегическими талантами. С юнкерских лет сослуживцы прозвали его "бетонной головой", и выдвигался он только благодаря железной решительности и готовности выполнить любой приказ. Он и у Колчака выделился этой бездумной уверенностью, совершенно не считающейся
Одновременно с упорядочением остатков Западной армии Колчак и его Ставка наконец-то категорическими приказами допекли Гайду. А может, он сам смилостивился, когда сняли «соперника» Ханжина. Он приостановил наступление на Вятку и повернул на юг Екатеринбургский ударный корпус, предназначенный для развития успеха у Глазова. Этот корпус форсировал Каму и нацелился на тылы Фрунзе. Вот тут красным пришлось бы туго, если бы Фрунзе перед этим отстоял свой план. Но вмешательство Троцкого и комфронта Самойло исправило его упущение как раз вовремя! Перед корпусом Гайды оказались не тылы, а развернутый к бою фронт 5-й армии. Мало того, самоуверенный Гайда действовал совершенно безграмотно, даже не вел разведки. Его войска, движущиеся наугад, сами вошли в клещи между двух красных дивизий. В районе села Бейсарово корпус был атакован с двух сторон и разбит, а еще через 2 дня прижат к Каме и уничтожен. 5-я армия начала форсировать Белую в устье, при слиянии с Камой, угрожая важнейшей коммуникации Сибирской армии — железной дороге на Екатеринбург. В разрыв, образовавшийся после разгрома корпуса, двинулись части 2-й красной армии, с фронта перешла в наступление 3-я. И Сибирская белая армия вслед за Западной тоже вынуждена была начать отход.
А между войсками Фрунзе и Сахарова началось сражение за Уфу. Первоначально красные планировали форсировать Белую южнее города, где начала действия 1-я армия. Но и колчаковцы стянули сюда значительные силы — всю группу Голицына, 8-ю дивизию из группы Войцеховского, сибирских казаков. Переправа была сорвана. Зато в 17 км севернее Уфы, у Красного Яра, Чапаеву удалось захватить 2 парохода. Сюда же согнали лодки, и образовалась вторая переправа. Сахаров поначалу счел ее демонстрацией. Главные силы оставил на юге, а к Красному Яру направил 4-ю горнострелковую дивизию при поддержке авиаотряда из 16 машин. Но именно сюда Фрунзе перенес главную переправу. Он сосредоточил здесь 48 орудий, а вслед за 25-й двинул сюда и 31-ю дивизию. Под прикрытием массированного артогня с правого берега оборона была прорвана, красные захватили значительный плацдарм. 8.06 на нем началось жестокое сражение. Уральские стрелки несколько раз атаковали, схлестывались в штыковых, неоднократно прижимали красных к реке. При налетах аэропланов был ранен Чапаев, контужен Фрунзе. Но при неравенстве сил и подавляющем превосходстве красной артиллерии одолеть колчаковцы не смогли.
На следующий день Сахаров подтянул сюда две дивизии Каппеля, ижевцев. Тогда-то и произошла знаменитая "психическая атака". Только в кино она показана неверно. У Каппеля не было офицерских полков, черно-белой марковской формы, корниловских черепов вместо кокард и черных махновских знамен. А ижевцы и у Колчака продолжали воевать под красным знаменем, а в атаки ходили с «Варшавянкой». Сама же идея «психической» тоже была грубой ошибкой Сахарова. «Психическая» предназначена, чтобы обратить противника в бегство — но сзади у красных была река. Белых встретил шквальный огонь десятков орудий и пулеметов. Жестоко выкошенные, неся огромные потери, каппелевцы все же сошлись в рукопашной. За первой атакой последовали вторая, третья, но сбросить красных так и не смогли, за ночь на плацдарм переправилось немало свежих сил. На поле боя остались тысячи трупов.
А потом перешли в наступление красные. Вечером 9.06 они с двух сторон ворвались в Уфу, перерезали железную дорогу на Челябинск. Остатки колчаковцев отступали на восток, к Уральским горам. После поражения между Волгой и Уралом Белое Движение на востоке медленно, но неуклонно покатилось к своей гибели. В июне Колчаку еще удалось избежать полного разгрома, но спасли его не Антанта, не собственные войска, а Юденич и Деникин. Армия Родзянко вышла из Эстонии, рухнул красный Южный фронт, и Фрунзе стало нечем преследовать колчаковцев. Его 2-ю дивизию перебрасывали частью под Петроград, частью под Царицын, 31-ю — под Воронеж, 25-ю — на Уральск, где создалась угроза соединения казаков Толстова с войсками Врангеля.
57. Партизанщина и атаманщина
Многие закономерности поражения были общими у всех
Сытая Сибирь жила припеваючи. Мировая война коснулась ее мало. Два года, 1917 и 1918, деревня прожила вообще без власти, не зная ни податей, ни повинностей, ни налогов, ни начальства. Правительства менялись где-то сами по себе, касаясь только городов вдоль Транссибирской магистрали. С приходом Колчака эта идиллия кончилась. Он начал взимать забытые налоги, повел мобилизацию… Ее первая волна прошла более-менее успешно — она была зимой. А едва потеплело, мужики, прихватив ружьишки, подались в тайгу. Дезертиров ловила колчаковская милиция — действие рождало противодействие, насилие одной стороны порождало ответное, и шла, развиваясь, цепная реакция. Заслуги большевиков в рождении сибирской партизанщины не было. Она явилась следствием общего революционного разврата страны с февраля 1917 г.
Были отряды, считавшие себя большевистскими, но трактующие большевизм на уровне понятий и лозунгов, принесенных домой фронтовиками еще в 17-м. Были отряды анархические, против всякой власти. Были просто разбойничьи, в основном переселенческие. «Старые» переселенцы, приехавшие в Сибирь давно, успели разбогатеть, обзавестись крепкими хозяйствами, а «новые», прибывшие в предвоенные годы, еще не успели встать на ноги, и земля им досталась похуже, чем первым. И когда загуляла по тайге партизанщина, появилась возможность пограбить богатых соседей. На Дальнем Востоке центрами кристаллизации стали остатки красногвардейцев — здесь в 18-м сомкнулись белые фронты, шедшие с запада и от Владивостока, заставив распылиться в тайге зажатые между ними отряды красных. Их остатки, сумевшие уцелеть, за зиму окончательно одичали, превратившись в банды убийц, забывших все человеческие законы. Резали не только пленных, а всех, кто под руку попадется: «буржуев», к которым относили сельскую интеллигенцию, горожан, священников, богатых крестьян, заподозренных в «шпионаже». А в Забайкалье, где русские издавна жили не в ладах с бурятами и тунгусами, партизаны перенесли вражду на них. Естественно, буряты и тунгусы стали активно поддерживать белых.
Стихийная партизанщина поддерживалась со всех сторон. Через фронт, по горным уральским тропам во множестве забрасывались коммунистические эмиссары с громадными суммами «николаевских» денег, которые сибирский мужик считал более надежными, чем «сибирские», исправно штампуемых на Монетном дворе. Но еще больше вреда нанесли эсеры. Они сильно обиделись на Колчака за свержение «демократической» Директории. Обиделись на арест Комитета членов Учредительного собрания, созданного на основе Самарской «учредилки» и разлагавшего армию социалистической пропагандой. А когда в декабре при подавлении большевистского восстания в Омске разъяренные офицеры с казаками сгоряча застрелили нескольких ненавистных им учредиловцев, Колчак стал для этой партии персональным врагом. Эсеры имели среди сибирского крестьянства очень сильное влияние, куда сильнее коммунистов.
К лету 19-го партия эсеров раскололась на два течения. Одно, совсем ошалевшее в партийной слепоте, призывало забыть разногласия с большевиками они, мол, хотя и «заблуждаются», но свои, революционеры. И выступить с ними единым фронтом против "генеральской реакции". 9-й съезд партии, происходивший в Москве в конце июля, постановил:
"…Прекратить в данный момент вооруженную борьбу против большевистской власти и заменить ее обычной политической борьбой, перенеся центр своей борьбы на территорию Колчака, Деникина и др., подрывая их дело изнутри и борясь в передовых рядах восставшего против политической и социальной реставрации народа всеми теми методами, которые партия применяла против самодержавия".