Белорские хроники (сборник)
Шрифт:
– Ой, боюсь-боюсь, - рассеянно поцокал языком маг, сверяясь со свитком, а потом со звездами. Интерес к Миколу он уже потерял, как к жужжащей над ухом мухе - отмахнулся и забыл.
А действительно, что простой послушник может сделать магу? Проклясть? Так колдунья душа и без того прямиком к мракобесам ухнет, давным-давно им заложенная и перезаложенная. Пока Микол за отцом Ктианом сбегает... да и не пойдет он сюда, кого-нибудь из старших братьев отправит. Тот пока проснется, пока оденется - поганец спокойно
Можно, конечно, камнем в него запустить и наутек кинуться, но это недостойное божьего служителя деяние, ибо сказано в пророческих свитках: «Как не взойдет пшеница из пырейного семени, так не родится добро из злого деяния».
Тем более наверняка догонит.
Разумнее всего было достойно (то бишь сделав вид, что куда-то опаздывает, а не то бы он мерзавцу - ух!) отступить, но тут взгляд послушника упал на несчастную псину. Животных Микол любил, вечно таскал в карманах кусочки хлеба для монастырских лошадей. И собака у него в детстве была, такая же мелкая, ласковая. Три дня плакал, когда пьяный мужик ее походя сапогом пришиб.
– Немедленно отпустите божью тварь на волю!
– Голос послушника наконец окреп и зазвенел не комаром, а монастырским колоколом. Самым маленьким, как в часовенке... пожалуй, даже тем, что братьев на ужин сзывают... но все-таки!
– Слышал, Бобик?
– печально осведомился маг у дворняги, почесав ее за ухом.
– Этот зануда обозвал тебя тварью.
Глупая псина завиляла ему хвостом, а на Микола злобно тявкнула.
– Да вы... да ты сам обзываешься, колдун богомерзкий!
– вспылил послушник.
– Сей же час изыди с погоста!
– Сам исходи! Сбегай по девкам, что ли, пока настоятель спит...
– Чтоб у тебя уд отсох, развратник! У меня обет!
– А у меня аспирантура!
Микол на всякий случай перекрестился.
– Я пишу кандидатскую работу по боевой магии, - терпеливо пояснил рыжий.
– А у вас тут, судя по всему, наблюдается очень редкое, всего дважды описанное в литературе явление.
– Чего?!
Маг печально помотал головой и начал раздельно, помогая выразительными жестами, втолковывать:
– Я - здесь - искать - нежить. Ты - туда - идти - спать. Храм - Ковен - дружба навек. Твоя моя понимать?
Микол возвел очи к небу, торопливо попросил прощения за грех сквернословия и, на всякий случай - рукоприкладства, вдохнул до самых печенок и подробно изложил магу честное мнение, куда ему стоит заглянуть, а лучше того - сходить.
Тот аж колышек выронил, замерев с приоткрытым ртом.
– Ого!
– с почти благоговейным восхищением выдохнул он.
– Это нынче в монастырях так молятся? А проповеди, часом, не тролли читают?
Послушник спустил пар, уверился, что этот грешник уже безнадежен, и, наклонившись, начал молча отвязывать собачонку.
Теперь
– Придурок!
– рявкнул маг, в сердцах пиная лопату.
– Лови ее теперь!
– Славьтесь, Всевышние и Всеблагие, - простонал Микол, скача на здоровой ноге и держась за прокушенную.
– Ты вообще соображаешь, что наделал?!
– Спас невинное создание от бесовского произвола!
Послушник рано обрадовался. Глупое животное помчалось напролом сквозь пресловутые розы, зацепилось поводком и отчаянно заскребло лапами, пытаясь вывернуться из ошейника.
– Ага!
– Маг подхватил лопату. Микол пихнул его локтем, чуть не сбив с ног, и, прихрамывая, сам кинулся к псу.
Колдун нагнал послушника уже у могилы. Они снова сошлись нос к носу: у одного дрын, у другого лопата, посередине - серебристые эльфийские розы «Нежный поцелуй». Псина отчаялась вырваться, села и завыла - пронзительно, тоскливо. Тоже, видать, кому-то молилась.
Пришлось орать и противникам.
– Ты что, балда, не понимаешь: когда оно всех собак в селе сожрет, то с голодухи за людей примется!
– Это святая земля!
– Вот заладил!..
– В ней нету никакого зла!
– А при чем одно к другому?!
– Боги хранят свою паству!
– Да, у вас тут неплохой магический фон, но это не мешает закукливанию усопса, даже наоборот!
– У нас тут - благодать Господня!
– Ничего себе у вас понятия о благодати! Девять собак уже пропало и, между прочим, один козел! А если кое-кто не прекратит по погосту шляться и умным людям мешать, два козла будет!
– От козла слышу!
– Дрын звучно скрестился с лопатой. Потом лопата с дрыном: маг тоже был не дурак помахаться.
– Наколдовал какого-то паскудства, а теперь отбрехивается!
– Я?! Нечего псов всяких тут хоронить!
Микол задохнулся от праведного гнева:
– Ты кого из наших добрых прихожан псом обозвать посмел?!
– Пса!
Надгробный холм брызнул в стороны, как будто под ним покоилась бочка с молодым, слишком бурно забродившим вином. Розовый куст, трепеща листвой, взвился вверх и на манер омелы засел в развилке березы. Куда улепетнула освободившаяся собачонка, Микол не разглядел: его самого отшвырнуло назад, так приложив к соседнему кресту, что тот, похоже, до конца жизни пропечатался у послушника на спине.