Белоснежка должна умереть
Шрифт:
— Тис!.. — прошептала она и легонько его потрясла. — Просыпайся, слышишь! Тис!
Он не реагировал. Поднять его еще выше она уже не могла, у нее не хватало сил. Через пару часов его голова окажется под водой. Амели уже готова была сдаться, махнуть на все рукой. Было так холодно! И смерть от удушья вселяла в нее такой ужас! Ей все время лезли в голову картины из фильма «Титаник». Она видела его раз шесть и каждый раз ревела как белуга, когда Леонардо Ди Каприо, соскользнув с доски, погружался в ледяную пучину. Вода в Северной Атлантике была, наверное, не намного холоднее, чем эта вонючая жижа!
Она дрожащими губами то и дело говорила
— Блин!.. Я не хочу умирать!.. — всхлипнула она и в изнеможении прислонилась головой к стене. — Не хочу!..
Холод сковывал ее движения и мысли. Она уже с трудом болтала ногами в воде. Но скоро у нее и на это не останется сил. Только бы не уснуть! Если она отпустит Тиса, он захлебнется, и она вместе с ним.
Клаудиус Терлинден недовольно поднял голову от бумаг, лежавших на его столе, когда секретарша ввела в кабинет Боденштайна и Пию Кирххоф.
— Вы нашли моего сына?
Он даже не встал и не пытался скрывать свое раздражение. Подойдя ближе, Пия увидела, что события последних дней не прошли для него бесследно, хотя внешне он казался невозмутимым. Он был бледен, под глазами темнели круги. Судя по всему, он искал прибежище в работе, стараясь заглушить свои заботы и тревоги.
— К сожалению, пока нет, — ответил Боденштайн. — Но мы знаем, кто похитил его из клиники.
Терлинден вопросительно посмотрел на него.
— Грегор Лаутербах признался в убийстве Штефани Шнеебергер, — продолжал Боденштайн. — Его жена сделала все, чтобы скрыть следы преступления и спасти его карьеру. Она знала, что Тис стал свидетелем убийства, и оказывала на него мощное давление, грозила ему и много лет пичкала его фармакологическими средствами, в которых он совершенно не нуждался. Почувствовав, что Амели и ваш сын представляют реальную угрозу для ее мужа и ее самой, она перешла к решительным действиям. Мы всерьез опасаемся, что она могла с ними что-нибудь сделать.
Терлинден неотрывно смотрел на него. Его лицо словно окаменело.
— А вы на кого все это время думали, кого считали убийцей Штефани? — поинтересовалась Пия.
— Я действительно думал, что это сделал Тобиас, — ответил он, помедлив. — Я думал, что он увидел Штефани с Лаутербахом и от ревности сорвался с катушек. Я догадывался, что мой сын Тис что-то знает об этом, но, поскольку он не говорит, я так и не узнал, что именно. Теперь, конечно, многое становится понятным. Вот, значит, почему Даниэла проявляла о нем такую заботу. И почему Тис так жутко ее боялся…
— Она грозила упрятать его в сумасшедший дом, если он когда-нибудь скажет хоть слово о том, что видел, — пояснила Пия. — Но по-видимому, даже она не знала, что Тис хранит в подвале оранжереи мумию Штефани. Ей, наверное, сообщила об этом Амели. Поэтому фрау доктор Лаутербах и подожгла оранжерею. Она хотела уничтожить не столько картины, сколько труп Белоснежки.
— Боже мой!.. — Терлинден встал и подошел к окну.
Чувствовал ли он, по какому тонкому льду он ходит? Боденштайн и Пия переглянулись за его спиной. Его в скором времени привлекут к ответственности за бесчисленные нарушения закона, и не в последнюю очередь за крупномасштабную коррупционную деятельность, о которой рассказал Грегор Лаутербах, трусливо спасая собственную шкуру. Об этом Клаудиус Терлинден пока ничего не знал, но он наверняка постепенно начинал осознавать, какая вина
— Лютц Рихтер вчера пытался покончить с собой, когда наши коллеги арестовали его сына, — первым нарушил тишину Боденштайн. — Одиннадцать лет назад он организовал что-то вроде заговора с круговой порукой, чтобы скрыть истинную картину преступления. Лаура Вагнер была еще жива, когда его сын со своими друзьями бросил ее в подземный топливный бак на аэродроме в Эшборне. Рихтер знал это и засыпал люк бака землей.
— А когда Тобиас вернулся из заключения, он опять взял руководство в свои руки и организовал нападение на него, — прибавила Пия. — Это была ваша инициатива?
Терлинден повернулся.
— Нет. Я, наоборот, строго-настрого запретил им это делать, — ответил он хриплым голосом.
— Манфред Вагнер сбросил мать Тобиаса с моста, — продолжала Пия. — Если бы вы не заставили своего сына Ларса молчать, ничего бы этого не случилось. Ваш сын, скорее всего, был бы жив, семья Сарториус не разорилась бы и не распалась. Вагнеры когда-нибудь оправились бы от своего горя и смогли начать новую жизнь. Вы хоть понимаете, что именно по вашей вине эти семьи перенесли столько горя? Не говоря уже о вашей собственной семье, которая из-за вашей трусости прошла через ад!
— При чем здесь я? — удивленно произнес Терлинден. — Я всего лишь заботился, выражаясь языком коммерции, об ограничении ущерба.
Пия не поверила своим ушам. Хотя Терлинден, конечно же, нашел оправдания своей преступной деятельности или бездеятельности и все эти годы усердно обманывал сам себя.
— Какие же еще более тяжкие последствия вы хотели предотвратить? — саркастически спросила Пия.
— Деревенская община грозила развалиться, — ответил Терлинден. — Наша семья уже много десятилетий несет главную ответственность за жизнь деревни. Вот это и есть то, чем я руководствовался! Да, мальчишки совершили глупость, они были пьяны, но девушка сама их спровоцировала. — Начал он неуверенно, но с каждым словом в его речи все более отчетливо звучала убежденность. — Я рассудил так: Тобиас убил Штефани, значит, ему все равно не избежать тюрьмы. Так какая разница — за одно убийство или за два? А за то, что он не потянул за собой своих друзей, я и поддержал его семью и все это время заботился о том, чтобы…
— Перестаньте! — оборвал его Боденштайн. — Единственное, чем вы руководствовались, это стремление выгородить Ларса! Вас волновало только ваше доброе имя, которое неизбежно попало бы в прессу, если бы Ларс фигурировал в этом деле. А на этих молодых людей, как и на остальных жителей деревни, вам было наплевать. О том, насколько вам было наплевать на семью Сарториус, красноречиво говорит уже хотя бы тот факт, что вы разорили ее, открыв «Черного коня» и посадив в нем коммерческим директором бывшего повара Сарториуса.
— Кроме того, вы хладнокровно воспользовались ситуацией в своих корыстных целях, — приняла эстафету Пия. — Альберт Шнеебергер не хотел продавать вам свою фирму, но вы в этой экстремальной для него ситуации оказали на него, сломленного горем, такое давление, что он в конце концов согласился. После этого вы, вопреки договоренности, уволили большинство сотрудников и продали фирму по частям. Вы единственный человек, которому вся эта трагедия оказалась выгодной во всех отношениях!
Терлинден враждебно смотрел на Пию, выпятив вперед нижнюю губу.