Беловодье
Шрифт:
Он успел наслушаться от командующего эскадрой капитана Френсиса Дрейка, что успел в свое время покуролесить в здешних местах, пусть чуть южнее в водах Новой Испании, ужасов о буйстве местной стихии, что ломала деревья, а еще крутились огромные смерчи, что с легкостью разрушали дома и поднимали высоко в воздух людей и все прочее, кое свободно лежало на земле, но особенно сильные смерчи могли деревья с корнем вырвать. А уж если корабль попадет в такой «ведьмин столб»…
Вот и сейчас, избавившись наконец от казацкого десанта, капитан поспешил спрятать свои корабли в подходящую для этого
Казаки, наконец ступив на твердую землю веселились и что называется были пьяны без вина, даже ходили шатаясь, словно в сильном похмелье. Для многих из них путешествие выдалось нелегко особенно в самом начале. Ведь на самом деле лишь немногие из казаков являлись наездниками или имели опыт походов за зипунами на стругах по волнам Черного моря, большая их часть представляли собой по большей части обычную пехоту. И только те, кто регулярно ездил на коне держались даже во время шторма молодцом не зеленея лицом и не блюя поминутно за борт.
Бывший хан недовольно поморщился глянув на представителей Церкви, новый патриарх фактически создал инквизицию, что теперь охотились за язычниками и еретиками и запылали костры. В так называемые пальные избы иной раз загоняли целые семьи…
Стоило им только сойти на берег, как они заняв дом старосты и подняв над ним крест, принялись выискивать крамолу среди казаков, что не могли сделать в плавании. Эти инквизиторы имели при себе сотню стрельцов набранную из монахов.
Казакам это конечно не понравилось. Живя в Диком Поле в окружении иноверцев они все являлись ревностными христианами, другое дело, что несколько свободного толка в том числе из-за сильного недостатка в тех местах священников. Некоторые казаки по велению сердца становились «народными священниками», то есть выполняли их роль без официального рукоположения и сейчас это начало проявляться в «ритуальных плясках», тут не поклонился, здесь не перекрестился…
К счастью дальше мелких придирок они не пошли. А то казаки люди простые, могли вспыхнуть как порох и порешить всех этих инквизитор, а вместе с ними и самого Симеона Бекбулатовича. У него тоже имелся свой отряд в сотню человек. Но что такое сотня, даже две против двух тысяч? Настрогают мелкими ломтиками.
Но он был уверен, что инквизиторы усилят натиск после того, как с вероотступниками будет покончено. Казаки наверняка понесут серьезные потери и вот остатки будут жестко приведены к правильному пониманию православного христианства.
Погода портилась все сильнее, начался дождь и бывший хан зашел в избу. Дома кстати удивляли, они были больше привычных, что стояли на Руси раза так в три-четыре. По центру стояла большая кирпичная печь аж с двумя топками (в одной из которых можно было печь хлеб) и топившаяся по белому. Сама печь имела чугунные элементы вроде конфорки с колосниками, а к ней набор чугунной посуды: горшки разных размеров и сковородки.
Но и это еще не все, окна оказались застеклены! Не все бояре себе могли позволить стеклянные окна, а тут в каждой избе! В общем богато жили беглецы.
И обосновались крепко. Еще до того, как начала шалить природа, бывший хан успел провести разведку местности и конечно не мог не заметить два форта по обе стороны от реки с пушечным бойницами, а между ними высокую деревянную стену плотины с полудюжиной больших колес, валы от которых уходили в большие сараи пристроенных к стене. Сейчас эти колеса стояли, но ведь что-то они там до этого вращали?
Вероотступники конечно же знали о прибытии кораблей с десантом и наверняка готовились к бою, собирая силы в кулак. Одно радовало, пока не установится хорошая погода о битвах не может быть и речи.
Хотя нет-нет да появлялось чувство тревоги. Симеон Бекбулатович перед отправкой в Новый Свет вызнал все что только можно о лидере язычников… Вероотступниками он их даже в мыслях старался не обзывать, так как по сути сам являлся таковым… Так вот, из вызнанного выходило, что этот Великий Кормчий весьма резкий малый гораздый на всяческие неожиданные выдумки с помощью которых раз за разом бил своих врагов. Так что невольно закрадывалась мысль, что и по отношению к ним он сможет что-то такое измыслить.
«Но что можно выдумать в такую погоду?» — думалось бывшему хану.
А ветер поднялся совсем уж сильный, так что с ног могло сбить. Начали сверкать молнии и грохотать гром, дождь принялся лить как из ведра.
Но зародившееся беспокойство не желало уходить. Наоборот оно лишь с каждым часом лишь усиливалось и Симеон Бекбулатович сам не замечал, что чуть вздрагивал при каждом ударе грома в котором ему стал слышаться выстрел пушки.
В какой-то момент не выдержав, он вышел из дома и с парой самых близких телохранителей из числа соплеменников-татар пошедших за ним до конца вплоть до смены веры вслед за своим господином кою он вынужден был поменять по приказу пленившего его русского царя.
Дождь продолжал хлестать, к тому же давно опустилась ночь и ничего невозможно было разобрать дальше дюжины шагов и то лишь благодаря свету исходящего из окон домов. И лишь в момент вспышки молнии можно было увидеть, что-то на расстоянии шагов двадцати, не дальше.
Но Симеон Бекбулатович помнил слова Френсиса Дрейка о том, что индейцы любят нападать на испанские форты именно во время такой вот непогоды, когда испанские солдаты становятся фактически беспомощными из-за того, что невозможно под дождем стрелять из мушкетов и пушек. А без огнестрела боевая ценность испанских солдат невысока.
«Но у нас-то все иначе, — подумал бывший хан. — Казаки наоборот больше полагаются в бою именно на белое оружие…»
Опять же их противник не аборигены и тоже пологаются больше на огнестрельное оружие, тем более что среди беглецов по большому счету воинов нет.
«Разве что они на нас спустят индейцев», — подумалось ему.
Но в это плохо верилось. Их ведь тоже надо успеть собрать.
Несмотря на то, что все доводы были против того, что существует серьезная угроза нападения и продолжало сильно лить, Симеон Бекбулатович все равно продолжил обход частокола. Бывший хан невольно отметил, что выглядит он довольно хлипко. Сам невысокий и стволики при его строительстве использовались не сильно толстые.