Бельский: Опричник
Шрифт:
В общем-то он понимал, что эта плата за помощь полякам, но какова ее цена, он так и не сможет оценить, сам же Дмитрий Иванович так и не обмолвится с опекуном о тайном договоре.
Новое сообщение, которое сделал краковский воевода и вовсе ввергло Богдана в уныние, совершенно выбив его из колеи.
— У меня в руках письмо низовских казаков Запорожья и Дона. Это ответ на призыв Дмитрия Ивановича поддержать его. Он, как видно из письма ответного, обещал казакам полную вольницу, если наденет на свою голову царскую корону. Они согласны принять подданство Московии и послали с заверением этого двух атаманов — Корелу и Межанова с пятью казаками…
Вот это — под самый поддых. Ничего Дмитрий Иванович не говорил о своих посланиях. Тоже мимо него? Не может быть. А Корела. Был же уговор не делать ему самовольных шагов. Отчего он нарушил этот уговор?
Николай Зебжидовский тем временем продолжал:
— Их арестовал сын киевского воеводы Януш Острожский и отправил под конвоем в Краков. Письмо же приказал начальнику стражи передать лично в руки коронному гетману Замойскому.
Все возмущенно загалдели:
— Какое он имел право?! Он никто! Он только сын воеводы!
— Он не видит, слепец, пользы для Великой Польши!
— Письмо русскому Дмитрию, а не Замойскому! Адресату и отдать.
— Я обнародовал печальную весть эту, — переждав волну возмущения, продолжил краковский воевода, не просто ради того чтобы сказать. Мы говорим здесь о победах в Московии, но ни разу не вспомнили киевского воеводу князя Василия Острожского и его сына Януша. А я имею такие сведения: князь Януш арестовал атаманов и казаков не по собственной воле, а по приказу отца. Стало быть — законно. И еще я имею сведения, что князь Василий готовит для своего сына войско, каким будет перекрыт путь в Запорожскую Сечь.
«А Дмитрий туда и не пойдет, — с удовлетворением подумал Бельский. — Он поведет рать прямым ходом на Путивль. Войско Януша останется без дела южнее Киева».
Поднял руку кардинал Мациевский, и все примолкли. Он не встал, заговорил сидя:
— Пан Зебжидовский сказал верные вещи. Сын и отец Острожские — ярые противники похода в Россию. Они писали об этом самому королю. По большому счету они правы. Разве мы забыли бунт гетмана Косинского? Бунт атаманов Наливайко и Лободы? Если мы забыли, князья Острожские — нет. Они больше нас ведают, что Запорожская Сечь активно вооружается. Получается, они не против похода, они против последствий этого похода.
— У страха глаза велики!
— А что Сигизмунд, король наш?
— Король оставил их письмо без внимания. Но он не отпустил атаманов и казаков. Они же — послы! Зачем заедаться с казаками?!
— Думаю, отпустит. Пан Бельский, наш московский гость, будет принят королем Сигизмундом, и его усилиями они могут быть освобождены. Король подготовлен мною к этому.
«Молодец князь Вишневецкий, перебодал Мнишека, который никак не хотел моей встречи с королем».
Впрочем, предстоящая встреча с королем Сигизмундом Третьим и ожидалась Бельским, и пугала его. Вдруг Сигизмунд устроит ее торжественно, на уровне посольства, тогда ему путь в Россию заказан навсегда. Даже в своем Белом он сможет появиться только вместе с ратью царевича Дмитрия Ивановича.
Решил наедине поговорить с кардиналом Мациевским после генерального совета, поэтому, опасаясь, что тот может сразу же покинуть дворец Мнишека, попросил кардинала, не скрывая своего намерения от собравшихся:
— Я, пан кардинал, имею желание перекинуться с вами парой слов.
— Хорошо. Поговорим после совета.
Воевода Мнишек понял их желание встретиться наедине, и пока участники совета готовились к торжественному пиру, отвел оружничего и кардинала в уединенную комнату. Предупредил:
— Не слишком долго. Мы не начнем пира без вас.
— Я не останусь на торжество, — твердо заявил кардинал, — а пана Бельского непременно подождите. Мы постараемся быть предельно краткими.
Разговор и в самом деле продлился всего несколько минут. Когда Богдан высказал желание встретиться с королем тайно, канцлер даже обиделся:
— Король и его советники разве не имеют голов? — но сразу же взял себя в руки и заговорил мирно. — Лучше, пан оружничий, послушай, какое мнение у короля о походе в Россию и как влияют на него ясновельможные паны.
Основательно объяснил гостю сложную интригу, хотя почти ничего нового, кроме того, что он уже слышал от князя Вишневецкого, не уловил — борьба сторонников Дмитрия и противников идет жесткая. Противники, поначалу бравшие верх, теперь теряют позиции.
— Почему? Сигизмунд Ваза имеет надежду, посадив на московский престол Дмитрия Ивановича, с его помощью вернуть себе шведскую корону.
«Ого! Значит, война со Швецией ради Польши?!»
Но Бельский не перебил кардинала, который без паузы заговорил о средствах на содержание шляхты, собиравшейся в поход. Самый, по его утверждению, сложный вопрос.
— Если пан оружничий имеет казну для Дмитрия Ивановича, пусть скажет об этом королю нашему, Сигизмунду Третьему.
— Скажу.
— Думаю, пан оружничий сможет убедить короля отпустить атаманов и казаков к Дмитрию Ивановичу и письменно упрекнуть князя Януша за самовольство?
— Я подумаю, как ловчее повлиять на короля Сигизмунда.
— Тогда мы закончим нашу тайную беседу. Пану оружничему остается ждать приглашения короля на аудиенцию.
Они учтиво раскланялись.
Долго Богдану ждать нет резона, ему следует поспешить с возвращением домой, но не сможешь же повлиять на волю короля. Настойчивость может испортить все дело. И Бельский собрался терпеливо ждать несмотря ни на что.
К счастью, за ним прислали дюжину шляхтичей уже через пару дней.
— Поспешим, пан оружничий. Нам добрый день пути. Велено не задерживаться.
— Раз велено, я готов.
А еще через день Сигизмунд принял Богдана в уютной беседке в глубине огромного сада. С королем находился только кардинал Мациевский. Сразу же заговорили о деле.